Импрессионизм в творчестве А. А. Фета

Наш разговор об очень необычайном, солнечном, радостном искусстве, которое получило свое название импрессионизм, что в переводе с французского означает «впечатление», мы начали со стихотворения О. Мандельштама «Импрессионизм» потому, что произведения импрессионистов, будь то композиторы, живописцы, поэты, дарят нам ощущение радости жизни и единства человека со всем, что его окружает, – природой, городом, интерьером. Представители этого направления, писали о том, что видели, слышали, ощущали вокруг себя – сады, поля, улицы, их краски, звуки, запахи.

Авторы таких произведений пользовались чистым цветом, звуком, стараясь не смешивать их, не добавлять мрачных, черных тонов. Им удавалось передать блеск солнечных лучей, рябь на воде, тишину сада, шум города. Импрессионисты ценили очарование быстро проходящего момента жизни, его неповторимость и красоту.

Французский поэт Поль Верлен, обращаясь к художникам-импрессионистам, подчеркнул основную особенность в творчестве этих авторов: «Душа ваша – пейзаж». Представители разных видов искусства едины в своем восприятии пейзажа, прежде всего как отражения мира чувств и переживаний человека.

Такое изображение природы принято называть пейзажем настроения, для которого в литературе, живописи и музыке есть свои средства воплощения. Наша задача – научиться «читать историю души» поэта Афанасия Афанасьевича Фета через изображение природы, через язык образов, красок и звуков.

У А. А. Фета была необычная, сложная, во многом драматическая судьба. Древние говорили: поэтами рождаются. Фет действительно родился поэтом. «Замечательная художественная одарённость, - писал академик Д. Д. Благой, - составляла суть его сути, душу его души». Чувствительность, задушевность, утончённое восприятие всего происходящего вокруг в мире и в душе человека сделали Фета первым настоящим импрессионистом не только русской литературы, но и всего русского искусства. Стихи Фета несут в себе гармонию драматического бытия и рождённую этой гармонией волшебную музыку, удивительную внутреннюю мелодию.

П. И. Чайковский писал: “Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые поддаются выражению словом”. “К чему искать сюжеты для стихов; сюжеты на каждом шагу, – брось на стул женское платье или погляди на двух ворон, которые уселись на заборе, вот тебе и сюжеты”, – говорил Фет Полонскому. А. Фет настойчиво подчеркивал, что в его стихах не надо искать “так называемого содержания”, что в них “тон” и “музыка” важнее, чем мысль, важнее чувство. “Скорбь никак не могла вдохновить нас”, – писал Фет. – Напротив жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя б на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии”. Каждое стихотворение Фета производит впечатление головокружительного полета с мельчайшими подробностями. Фет замечал: “Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик”. У Фета много случайностей, сиюминутных впечатлений.

Поэзия Фета — одна из вершин русской лирики. Сейчас в этом вряд ли возможны сомнения. Но современники Фета оценивали его поэзию далеко не так высоко, как мы. Только один из них сказал о творческой силе Фета проникновенные слова, которые, наверное, многим тогда показались странными. Эти слова принадлежат величайшему поэту эпохи — Некрасову. Вот что он писал:

«Смело можем сказать, что человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою ее ощущениям, ни в одном русском авторе после Пушкина не почерпнет столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет. Из этого не следует, чтобы мы равняли г. Фета с Пушкиным; но мы положительно утверждаем, что г. Фет в доступной ему области поэзии такой же господин, как Пушкин в своей, более обширной и многосторонней области».

У Фета было достаточно вкуса, чтобы не считать поэтичной и красивой свою жизнь, отданную погоне за богатством и удовлетворением тривиального честолюбия. Но не надо думать, что Фет когда-нибудь осуждал свою жизнь во имя высших идеалов или хотя бы признавал, что можно было прожить жизнь достойнее и красивее. Нет, свою жизнь он воспринимал как тоскливую и скучную, но считал, что такова жизнь вообще. И до знакомства с Шопенгауэром, и в особенности опираясь на его учение, Фет не уставал твердить, что жизнь вообще низменна, бессмысленна, скучна, что основное ее содержание — страдание, и есть только одна таинственная, непонятная в этом мире скорби и скуки сфера подлинной, чистой радости — сфера красоты, особый мир.

«Без чувства красоты, — формулирует Фет, — жизнь сводится на кормление гончих в душно-зловонной псарне». Поэзии, по Фету, нечем поживиться в «мире скуки и труда»; красоту надо искать не «в мраке жизни вседневной», не «средь жалких нужд земных».

Фет постоянно пропагандировал автономность искусства, его свободу от «будничной» логики. «Художественные истины, — писал он, — имеют весьма мало — чтобы не сказать, не имеют ничего — общего с другими истинами». Себя как поэта Фет в стихах и в прозе постоянно именовал «безумцем».

«Кто развернет мои стихи, увидит человека с помутившимися глазами, с безумными словами и пеной на устах бегущего по камням и терновникам в изорванном одеянии». Лирический экстаз, «поэтическое безумство» — это то, что Фет более всего ценил в лирике и по наличию и степени чего строго судил своих собратьев — поэтов, включавшихся критиками в «школу чистого искусства». «Мечты и сны» — вот, по Фету, основной источник его вдохновений.

Фантазии, грезы, «темный бред души» — вот что, по Фету, закрепляет и передает его поэзия.

Это — тонкая поэтическая характеристика художественных устремлений Фета. Однако сами стихи, в которых она дана, развивают мысль логично и на «бред неясный» они совсем не похожи. Да и в стихотворных декларациях Фета таким, как эта, противостоят другие, говорящие о красоте искусства как отражении красоты действительности.

Поэзия в понимании Фета непреднамеренна («. не знаю сам, что буду Петь, — но только песня зреет. »), бездумна, связана со «снами», «неясным бредом» и, как музыка, навевает настроение звуком.

Впоследствии Фет писал: «Поэт — тот, кто в предмете видит то, чего без его помощи другой не увидит». Фет в своей сфере — поэт редкой эмоциональности, силы заражающего чувства, при этом чувства светлого, жизнерадостного. Основное настроение поэзии Фета — настроение душевного подъема. Упоение природой, любовью, искусством, женской красотой, воспоминаниями, мечтами — вот основное эмоциональное содержание поэзии Фета.

Основная тема ранних стихов Фета— наслаждение красотой, красоту же Фет видит прежде всего в простых явлениях природы.

В ранних стихах Фета тема часто вводится прямым выражением наслаждения, признанием доставляемой радости: «я люблю», «любо мне», «рад я», «мне приятно». Ср. начала стихотворений: «Люблю я приют ваш печальный. », «Я люблю многое, близкое сердцу. », «Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!. Опять и опять я люблю тебя. », «Любо мне в комнате ночью стоять у окошка в потемках. », «Рад я дождю. » и т. п. Эти признания обычно бесхитростны, почти наивны.

Радость доставляет и «месяца бледный восход», и «за лесом благовест дальний», и то, что «солнце встало», что «теплым ветром потянуло» или что «знойный воздух холодает». Человеческие свойства в поэзии Фета могут быть приданы и таким явлениям, как воздух, мрак, цвет («устал и цвет небес»), а с другой стороны — в тех же целях выражения лирической эмоции — живое существо может быть превращено в часть, в орган очеловеченного поэтом единства.

О последнем двустишии Лев Толстой писал В. П. Боткину: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?». Надо полагать, что Лев Николаевич Толстой, одновременно "ворча", признал в Фете великого поэта. Он не ошибся. Объединяя и оживляя лирической эмоцией и предметы, и понятия.

Скрипке придан эпитет, выражающий впечатление от ее звуков. Характерные эпитеты Фета, такие как «мертвые грезы», «серебряные сны», «благовонные речи» и т. п. , не могут быть поняты в прямом смысле: они теряют свое основное значение и приобретают широкое и зыбкое переносное значение, связанное с основным по эмоциональной ассоциации.

Такие эпитеты постоянно вызывали у современников Фета удивление и насмешки. В наши дни, после всего пути, пройденного русской поэзией со времени Фета, его словосочетания уже не кажутся «дерзкими», но еще в конце прошлого века литератор Ф. Ф. Фидлер, любитель и знаток русской поэзии, с удивлением отмечает на подаренной ему Фетом книге такие выражения, как «овдовевшая лазурь», «травы в рыдании», «румяное сердце» (розы), — и на полях пишет: «Не понимаю».

Фет часто подчеркивает бессознательность описываемых состояний: «Думы ли реют тревожно-несвязные», «И в темноте тревожного сознанья», «Тканью непроглядною тянутся мечты». Бессознательностью характеризуются состояния экстатические, совпадающие с апогеем стихотворения.

Эти «не помню», «не знаю», «не пойму» постоянны в вершине лирического движения, на котором обычно заканчивается стихотворение. Характерны, как и для Жуковского, и постоянные «что-то», «как-то», «какое-то». «Где-то что-то веет, млеет», — пародировал Фета Тургенев.

Фет — без сомнения один из самых замечательных русских поэтов-пейзажистов. В его стихах предстает перед нами русская весна — с пушистыми вербами, с первым ландышем, просящим солнечных лучей, с полупрозрачными листьями распустившихся берез, с пчелами, вползающими «в каждый гвоздик душистой сирени», с журавлями, кричащими в степи. И русское лето со сверкающим жгучим воздухом, с синим, подернутым дымкой небом, с золотыми переливами зреющей ржи под ветром, с лиловым дымом заката, с ароматом скошенных цветов над меркнущей степью. И русская осень с пестрыми лесными косогорами, с птицами, потянувшими вдаль или порхающими в безлиственных кустах, со стадами на вытоптанных жнивьях. И русская зима с бегом далеких саней на блестящем снегу, с игрой зари на занесенной снегом березе, с узорами мороза на двойном оконном стекле.

Любовь к природе чувствуется уже в ранних стихах Фета; тем не менее пейзаж в его поэзии появляется не сразу. В стихах 40-х годов образы природы общи, не детализированы даже в столь удачных стихотворениях, как «Чудная картина. », где образ светлой зимней ночи создается такими чертами, как «белая равнина, полная луна, свет небес высоких, и блестящий снег». Основное здесь — эмоциональная экспрессия, возбуждаемая природой; пристального «вглядывания» еще нет.

Лишь в 50-е годы любовь Фета к природе, знание ее, способность к конкретным и тонким наблюдениям в этой области вполне реализуются в поэзии. Увлечение Фета пейзажной поэзией начинается с 1853 г. Видимо, здесь сыграло роль сближение с писателями круга «Современника», в особенности с Тургеневым. Исследователь художественного мастерства Тургенева справедливо отмечает, что «у Тургенева нет деревьев, растений, птиц и насекомых вообще; его флора и фауна всегда конкретны и определенны». Фет переносит ту же особенность в поэзию. Явления природы у него описываются детальнее, предстают более конкретными, чем у его предшественников. В стихах Фета мы встретим, например, не только традиционных птиц, получивших привычную символическую окраску, как орел, соловей, лебедь, жаворонок, но и таких, как лунь, сыч, черныш, кулик, чибис, стриж и т. п. И каждая птица показана в ее своеобразии.

— здесь в поэзию входят наблюдения человека, который определяет по голосу не только то, какая птица поет, но и где она находится, и какова сила звуков в отношении к обычной силе ее голоса, и даже каково значение услышанных звуков. Ведь в другом стихотворении («Жду я, тревогой объят. ») в непроглядной тьме ночи коростель «хрипло подругу позвал».

Можно, конечно, сказать, что все это — естественный результат хорошего знания природы человеком, который много лет прожил в непосредственной близости к ней.

Но здесь дело не только в знании. Развитие вкуса к конкретности, связанное с движением по пути реализма, привело к тому, что в поэзии стали воплощаться знания, раньше не становившиеся ее достоянием.

Фет любит описывать точно определимое время суток, приметы той или иной погоды, начало того или иного явления в природе (например, дождя в стихотворении «Весенний дождь»).

Прав С. Я. Маршак в своем восхищении «свежестью, непосредственностью и остротой фетовского восприятия природы», «чудесными строками о весеннем дожде, о полете бабочки», «проникновенными пейзажами», — прав, когда он говорит о стихах Фета: «Его стихи вошли в русскую природу, стали ее неотъемлемой частью». Но тут же Маршак замечает: «Природа у него — точно в первый день творения: кущи дерев, светлая лента реки, соловьиный покой, журчащий сладко ключ. Если назойливая современность и вторгается иной раз в этот замкнутый мир, то она сразу же утрачивает свой практический смысл и приобретает характер декоративный».

Новизна изображения явлений природы у Фета связана с уклоном к импрессионизму. Этот уклон впервые в русской поэзии определенно проявился у Фета. Импрессионизм, по словам П. В. Палиевского, основан «на принципе непосредственной фиксации художником своих субъективных наблюдений и впечатлений от действительности, изменчивых ощущений и переживаний». Признак этого стиля — «стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое ощущение штрихах. ». Импрессионистический стиль давал возможность «„заострить" и умножить изобразительную силу слова».

Импрессионизм на той первой его стадии, к которой только и можно отнести творчество Фета, обогащал возможности и утончал приемы реалистического письма. Поэт зорко вглядывается во внешний мир и показывает его таким, каким он предстал его восприятию, каким кажется ему в данный момент. Его интересует не столько предмет, сколько впечатление, произведенное предметом. Фет так и говорит: «Для художника впечатление, вызвавшее произведение, дороже самой вещи, вызвавшей это впечатление».

Читателю ясно, что внешний мир изображается здесь в том виде, какой ему придало настроение поэта. При всей конкретности описания деталей природа все равно как бы растворяется у Фета в его лирическом чувстве. Природа у поэта очеловечена, как ни у одного его предшественника. Цветы у него улыбаются, звезды молятся, пруд грезит, березы ждут, ива "дружна с мучительными снами.

Попробуем открыть для себя черты импрессионизма в творчестве А. А. Фета.

В творчестве художников импрессионистов подвижность и изменчивость мира становятся главной целью изображения. С помощью света и цвета они пытались запечатлеть мимолетность видения, мгновенные впечатления от ускользающего мира.

В этом стихотворении нет чёткой картины, так как использованы слова, которые обозначают некие отвлеченные понятия: шепот, дыханье, колыханье, тени, отблеск, свет. В этом и была задача автора: не нарисовать картину, а передать настроение, чувства влюбленных.

Автор использует слова, несущие в себе значение света и цвета и, выстраивая их в определенной последовательности, добивается эффекта изменчивости мира.

Стремление уловить постоянно меняющийся лик природы требовало от художников быстроты действий, поэтому они отбросили традиционное разграничение этюда, эскиза и картины, начиная и заканчивая работу прямо на вольном воздухе. Краски на холст наносились быстрыми мазками, художники не заботились о прорисовке деталей, а только об общем впечатлении. Клод Моне соорудил лодку-ателье, в которой работал, перемещаясь вверх и вниз по течению Сены, и наблюдал особенность и изменчивость речного пейзажа.

Картина мира, созданная в этом произведении, изменчивая и размытая, что достигается словами, несущими значение действия:прозвучало, прозвенело, прокатилось, засветилось, убегает, погорев, разлетелись, вздохи. дыханье, теплится. Обилие безличных глаголов помогает увидеть, что мир затихает, успокаивается. Фет называет своё стихотворение «Вечер», потому что вечер – единственное время суток, когда мир находится словно в тумане, очертания не четки, это момент перехода от света к тьме.

Большое значение придавали импрессионисты работе над сериями, посвященными одной теме или одному предмету изображения. В творчестве Фета тоже есть серии. Это циклы стихов, посвященные временам года. “Весна”, “Лето”, “Осень”, “Снега”, “Вечера и ночи”. “Море”. В них он с разных сторон описывает мир. Отдельные разнородные ощущения сливаются в один восторг, в одно биение трепещущего сердца.

Произведения импрессионистов отличает живая и подвижная композиция, не требующая строгого соблюдения законов линейной перспективы, в них нет традиционного стержня или центра композиции, схвачено мимолетное зрительское впечатление, словно увиденное в окно или “подсмотренное через замочную скважину”.

Лирический герой находится в центре этого мира, на лодке. Он видит вокруг себя озеро, тростник, лебедя, реку вдалеке. Но есть еще один мир, только он перевернут, отражается в воде. Здесь явно просматриваются композиционные оси картины: движение лебедя, лодки, реки, “опрокинутого леса”. Мир расколот надвое. И связывает его лирический герой и его ощущение этого мира, путь его лежит в глубь мира. Туда, где истинное постижение загадки мироздания. Меняется не только мир, меняется и время, и состояние лирического героя.

Импрессионисты использовали научные открытия, касающиеся разложения цвета. Соединение цветов. Соседствующие цвета влияют друг на друга. Красный – зеленый, синий – оранжевый, лиловый – желтый при соседстве друг друга усиливают, а при смешении обесцвечиваются. Цветные тени. Художники утверждали, что цвет тени зависит от окружающих цветов, а поэтому она также может переливаться тысячью оттенков. Тени передавали цветом, а не чернотой.

Вернемся к стихотворению “ Шепот, робкое дыханье” и определим в нём слова, несущие значение цвета: серебро белый, свет ночной голубоватый, тени цветные, пурпур красный, янтарь желтый, заря алая. Использование такой цветовой гаммы от холодной к теплой помогает передать не только изменчивость мира, но и чувств лирического героя.

Цвет для поэта – одно из главных средств создания настроения и способ передачи изменчивости мира.

Попробуем остановиться ещё на той черте поэзии Фета, которой сам он придавал такое основополагающее значение и которая тоже связана с установками импрессионистической поэтики. Мы имеем в виду «музыкальность» поэзии Фета. «Поэзия и музыка, — писал Фет, — не только родственны, но нераздельны. Все вековечные поэтические произведения от пророков до Гете и Пушкина включительно — в сущности, музыкальные произведения — песни. Все эти гении глубокого ясновидения подступали к истине не со стороны науки, не со стороны анализа, а со стороны красоты, со стороны гармонии. Гармония также истина. Ища воссоздать гармоническую правду, душа художника сама приходит в соответственный музыкальный строй. Нет музыкального настроения — нет художественного произведения».

Для Фета в поэзии особую ценность имело все то, что близко средствам музыкального воздействия: ритм, подбор звуков, мелодия стиха, приемы «музыкальной» композиции и как бы аналогичное музыкальной мысли выдвижение эмоции, часто при некоторой смысловой неопределенности.

Действительно Фету было тесно в рамках поэзии, тогда он обращался за помощью к звуку, музыке. Поэт считал, что слово не может передать глубину чувств человека, и когда слово “немеет”, тогда приходит музыка.

Стихотворение «На заре ты её не буди» будучи положено на музыку А. Е. Варламова стало романсом, который быстро приобрёл широкую известность. Ап. Григорьев назвал его «песней, сделавшейся почти народной».

Все элементы композиции стихотворения, вся его образная структура, лексика, стилистические приёмы выразительности, ритмико-интонационный строй живо передают чувства поэта, вызванные красотой женской души. В стихотворении отсутствуют характер и судьба лирической героини. Поэту важно уловить состояние молодости, с её тайными желаниями, нетерпеливыми ожиданиями, смутными тревогами. И как всегда, стихия природы слита с душевными переживаниями.

Состояние восторженности и экстаза выражается языком метафор («утро дышит у ней на груди, ярко пышет на ямках ланит», «и горяч утомительный сон», «и, чернеясь, бегут на плеча косы лентой», «на ланитах так утро горит»). Трёхстопный анапест, которым написано стихотворение, при самом простом и естественном строе речи создаёт живой и оригинальный ритмический узор:

На заре ты её не буди

Рифма определяет мелодию стихотворения, устанавливается звуковая связь между несозвучными, разнонаправленными рифмами: не буди – спит – на груди – ланит. Такая рифма не затрудняет поэтическую мысль, но явно толкает её по её вольному пути. Трепетная изысканность стихотворения, встревоженность и настороженность ожидания, радостный мотив души звучит в анафоре двух первых строк «На зареНа заре», в богатстве и разнообразии звуковой палитры стиха: неударные о, звучащие скорее как а, всё же созвучны ударному о («сладко», «горяч», «утомительный», «сторон», «долго-долго», «горит»), но есть и чёткая звуковая гамма на а: «сладко», «на ямках ланит», «горяча». Стихотворение, благодаря такому ритмическому и звуковому рисунку, обретает приподнятую тональность, «заряжая» читателя необычайным лиризмом.

Тайна обаяния фетовского стиха – в его преимущественном лиризме. «Как беден наш язык!» - обыденная человеческая речь, хотя бы самая возвышенная и изощрённая. Но у поэта особенная сверхречь, проникающая внутрь и насыщенная тончайшими дыханиями жизни.

Сущность лиризма стихотворений А. А. Фета – в постоянном сознании быстролётности мгновения и наполняющего его чувства, в невозможности их схватить и удержать, в том, что только поэзия преодолевает эту невозможность.

Творческий путь Фета длился более полувека. Фет выпустил свой первый сборник в один год с Лермонтовым, а последний — в один год с первым сборником Бальмонта. Характеризовать такой длительный творческий путь, такое большое поэтическое наследие одной формулой — всегда, конечно, значит обойти какие-то стороны и подчеркнуть лишь главную тенденцию, основную линию. Поэзия Фета принадлежит в основном к мелодической линии, являясь как бы связующим звеном между поэзией Жуковского и Блока.

Для этой линии характерны известная степень лирической субъективности в подходе и к внешнему миру, и к душевной жизни, стремление прежде всего выразить настроение поэта, развитие ассоциативной семантики, деформация словесных значений с переносом смыслового центра на эмоциональные ореолы слова, исключительная роль ритмико-мелодической стихии.

Не решается однозначно вопрос об отношении поэзии Фета к двум основным направлениям русской литературы XIX в. — романтизму и реализму. Романтик по своим эстетическим взглядам и творческим установкам, Фет в то же время явственно перекликается в своем творчестве с корифеями русского реализма.

Художественные достижения Фета несомненно связаны с развитием реализма в русской литературе. Пейзажи Фета, соединяющие пристальную точность наблюдений с эмоциональной выразительностью, роднят Фета с Тургеневым. Передача тонких оттенков переживаний, фиксация беглых настроений сближают Фета и с Львом Толстым, с его «диалектикой души» (по выражению Чернышевского).

Анализируя это стихотворение, приходишь к подтверждению мысли А. В. Дружинина, который точно оценил сильные и слабые стороны лирики А. А. Фета: «Очевидно, не обилием внешнего интереса, не драматизмом описанных событий остановил внимание читателя Фет. Равным образом у Фета не находим мы ни глубоких мировых мыслей, ни остроумных афоризмов, ни сатирического направления, ни особенной страсти в изложении. Поэзия его состоит из ряда картин природы, из антологических очерков, из сжатого изображения немногих неуловимых ощущений души нашей. Стало быть, сердце читателя волнуетсяот уменья поэта ловить неуловимое, давать образ и название тому, что до него было не чем иным, как смутным мимолётным ощущением души человеческой, ощущением без образа и названия. Сила Фета в том, что поэт наш, руководимый своим вдохновением, умеет забираться в сокровеннейшие тайники души человеческой. Область его не велика, но в ней он полный властелин».

Смысл стихотворения очень прост, он определяется внешним сюжетом. Лирический герой, автор, «я» проводит ночь в лесу; холодно, путник развёл костёр и согрелся; сидя у костра, он размышляет о том, что завтра ему предстоит продолжить свой путь. Точно неизвестно, кто этот человек, оказавшийся в лесу. Может, он охотник, или, как сказали бы в наше время, турист. Определённой, твёрдой цели у него, кажется, нет. Ясно одно – ему предстоит ночевать в лесу. Судя по холодной ночи, время года, вероятно, осень. Воображение читателя имеет немалый простор – оно связано лишь с ситуацией: холодная ночь, костёр, одиночество, окружающий путника лес.

В стихотворении противопоставлены фантастика и реальность, поэтический вымысел и унылая проза реальности. Холодная ночь, скупой и ленивый утренний огонёк, «лениво и скупо мерцающий день», холодная зола, пень, чернеющий на поляне. Эта неуютная реальность преображается огнём пылающего костра. Стихотворение начинается яркой метафорой:

Ярким солнцем в лесу пламенеет костёр и эта же строфа очень зримо, материально точно рисует фантастически преображённый мир, полный чудовищ, казалось бы, внушающих ужас, но в то же время не страшных, как в сказке:

Точно пьяных гигантов столпившихся хор,

Раскрасневшись, шатается ельник.

Строфы вторая и четвёртая содержат эпитет «холодный», относящийся в первом случае к ночи, во втором к золе. Обе эти строфы говорят о душевном состоянии героя, которого «до костей и до сердца прогрело» ночным костром и который видит в поэзии пламенеющего «ярким солнцем» костра избавление от холода, уныния, тоски, одиночества.

Явно ощущается в стихотворении ещё одно противопоставление – природы и человека. Человек остаётся один на один с холодной, тёмной, недружелюбной к нему, страшной природой. Он чувствует себя, наверно, как первобытный охотник, которого окружали враждебные силы, «точно пьяных гигантов столпившийся хор»; но, как и у того первобытного человека, у него есть один надёжный, верный друг – огонь, который согреет и тело и душу, разгонит страх, рождённый чудищами непонятого, таящего грозные опасности леса.

Всё стихотворение – не столько реальная картина, сколько развёрнутая метафора душевного состояния человека. Лес, ночь, день, зола, одинокий, как и сам путник, пень, костёр, туман – всё это звенья одной метафоры. Свет, рождённый костром, противопоставлен тьме, холодной ночи. «Холодная ночь» - это, может быть, и реальная осенняя ночь, и символическая – тоска и горечь одинокого человека, заблудившегося в мироздании. «До костей и до сердца» - может быть, человек так промёрз, что ему кажется, сердце у него застыло, а теперь согрелось близ костра. Но может быть, имеется в виду и метафора: отчаяние, тоска отступили от сердца, - тогда образ приобретает символические черты. «Что смущало» - может быть, ночные страхи, которые всегда окружают одинокого путника в ночном лесу и развеянные костром, но, может быть, смущает неопределённость, растерянность, потери и горечи человеческого бытия.

В рукописи во второй строфе вместо последнего стиха было: «Как звездящийся дым улетело». Но А. А. Фет заменил «звездящийся дым» на «искры в дыму», наверно, затем, чтобы дать простор для символического толкования этого образа. Тоска, уныние, одиночество, как искры, вспыхнули и растворились в дымной пелене. Образ пня тоже символичен. Это и реальный пень в лесу, но он, как и путник, один «прочернеет на поляне», не согреваясь у «холодной золы». И может быть, наступающий день, ленивый и скупой, «ничего не укажет в тумане», но «нахмурится ночь – разгорится костёр», и вновь путник ощутит тепло, одиночество растворится в дыму, и никакие страхи и сомнения в образе «пьяных гигантов» не смогут помешать человеку чувствовать себя счастливым.

В своей статье “Фет” Юлий Айхенвальд высказал интересные, на мой взгляд, мысли: “ поэт, отказавшийся от слова Поэт молчания, певец неслышимого, он потому и слова подбирает не очень тщательно, не очень разборчиво Фету чужды цельные и внятные предложения, ему дороже “шепот, шорох, трепет, лепет”; у него стихи движутся “воздушною стопою”; они чуть слышные, едва произнесенные; у него – звуки, самые тихие в нашей литературе, и вообще он – шёпот русской поэзии на его стихотворениях лежит как бы тонкая вуаль эти серебряные, серебристые, сквозистые стихи, или эти отдельные слова, которые ласкают душу веянием каких-то шёлковых опахал Фет вообще – певец чуть заметного Фет – чародей, музыкант Великий слушающий, все тайны мира подслушавший, и даже “трав неясный запах” Мира в конце концов нет Единственная реальность – душа. Душе снится вселенная. Вот, значит, оттуда вся эта воздушность Фета”.

Вопрос о ценности писателей прошлого решает время. При жизни мало читаемый и чтимый, Фет для нас — один из значительнейших русских лириков. Фет сравнивал себя с угасшими звездами (стихотворение «Угасшим звездам»), но угасло много других звезд, а звезда поэзии Фета разгорается все ярче.