Культура  ->  Литература  | Автор: | Добавлено: 2015-03-23

Краткая биография Льва Николаевича Толстого

Недалеко от дороги, соединяющей село Мещерское с Симферопольским шоссе, находилась усадьба Мальвинское-Отрадное.

В этой усадьбе помещица Мальвинская в начале 20 века сдавала дачи. В одной из них поселился В. Г. Чертков, давний друг Льва Николаевича Толстого.

В 1910 году Чертков пригласил Толстого к себе на дачу. Летом 1910 года Лев Николаевич побывал в Мальвинском. Он прожил там, около 10 дней в селах Мещерское и Троицкое, побывал в Ивине, Дубинине, Любучанах, Зыкееве. Во время своего пребывания в этих краях он написал несколько рассказов, откорректировал ряд своих произведений. Поздней осенью того же года Лев Николаевич скончался.

Дача, где гостил Толстой, сохранилась до наших дней. До последнего времени там находилась администрация пансионата, дача Черткова осталась бесхозной. До недавнего времени этот дом находился во вполне удовлетворительном состоянии, но в настоящий момент руки местных «дельцов» добрались и до этого дома.

«Крестьянский писатель» (А. Белов), «Мальвинское-Отрадное, или Забытая история» (А. Дудин), «Село мое Мещерское» (А. Белов), «Толстой в наших краях» (А. Белов), «Встречи в Мещерском» (А. Белов), «Пешком в Ясную Поляну» (В. Шахов), «В Лопасне проездом» (А. Прокин), «По окраинным землям Лопасненским» (П. Липатов).

Записями в дневниках: Д. П. Маковицкого «Яснополянские записки»; Александры Львовны Толстой «У Чертковых в селе Мещерское», воспоминания Вера Алексеевны Балашовой.

Первым исследователем была Балашова В. А. Она приходилась дочерью главного врача больницы имени Яковенко. Балашов Алексей Михайлович лично встречался с Львом Николаевичем Толстым, поэтому она составила первой воспоминания о пребывании Л. Н. Толстого в наших краях.

Белов Анатолий Васильевич – заслуженный деятель культуры Московской области, бывший секретарь Общества Охраны памятников Чеховского района, заведующий музеем больницы имени Яковенко. Авторитетный краевед, очень часто публиковался, но пребыванием Толстого в селе Троицкое не интересовался.

Кириллов А. В. – врач больницы имени Яковенко, он организовал сборник «Мещерские хроники», вошли статьи сотрудников государственного Музея Толстого в Москве.

Дудин А. А. – краевед, учитель, много раз печатался.

Краткая биография Льва Николаевича Толстого.

Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Льву не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе «ее духовных облик». Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте, тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Льва Николаевича. Когда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 г. Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года; занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847 г. , подав прошение об увольнении из университета «по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам», Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), «практическую медицину», языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и «достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи». После лета в деревне, осенью 1847 г. Лев Николаевич уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены. В 1851 г. старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе с ним на Кавказ. Почти три года Лев Николаевич прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжал в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и, участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). На Кавказе Толстой написал повесть «Детство» и отправил ее в журнал «Современник», не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 г. под инициалами Л. Н; вместе с позднейшими повестями «Отрочество», 1852-54, и «Юность», 1855-57, составила автобиографическую трилогию). Литературный дебют принес Льву Николаевичу настоящее признание. В 1854 г. Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4 бастионе, проявив редкую личную храбрость (награжден орденом св. Анны и медалями). В ноябре 1855 г. Толстой приехал в Петербург и сразу вошел в кружок «Современника» (Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, И. А. Гончаров и др. ). Осенью 1856 г. Лев Николаевич, выйдя в отставку, уехал в Ясную Поляну, а в начале 1857-за границу. В 1959 г. Толстой открыл в деревне школу для крестьянских детей, помог устроить более 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, и это занятие настолько увлекло Льва Николаевича, что в 1860 г. он вторично отправился за границу, чтобы знакомиться со школами Европы. В 1962 г. издал педагогический журнал «Ясная Поляна» с книжками для чтения в качестве приложения, ставшими в России такими же классическими образцами детской и народной культуры, как и составленные им в начале 1870-х гг. «Азбука» и «Новая Азбука». В 1962 г. в отсутствие Толстого в Ясной Поляне был проведен обыск (искали тайную типографию). В сентябре 1862 г. Лев Николаевич женился на восемнадцатилетней дочери врача Софье Андреевне Берс и сразу после венчания увез жену из Москвы в Ясную Поляну, где полностью отдался семейной жизни и хозяйственным заботам. Бурной реакцией в обществе сопровождались высказываемые Толстым призывы к прямому и безотлагательному следованию христианским заповедям. В особенности широко обсуждалась его проповедь непротивления злу насилием, ставшая импульсом к созданию целого ряда художественным произведений – драмы «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть» (1887) и народных рассказов, написанных в намеренно упрощенной, «безыскусной» манере. В 1901 г. последовала официальная реакция Синода: всемирно признанный писатель и проповедник был официально отлучен от церкви, что вызвало громадный общественный резонанс. Годы перелома круто изменили личную биографию писателя, обернувшись разрывом с социальной средой и приведя к семейному разладу (провозглашенный Толстым отказ от владения частной собственностью вызывал резкое недовольство членов семьи, прежде всего его жены). Пережитая Толстым личная драма нашла отражение в его дневниковых записях.

В 1910 году он посетил своего друга Черткова в имении Отрадное.

Обстоятель-ства приезда.

«Родная сторона становится более близкой и родной, если знаешь ее историю».

Ранней весной 1910 года в живописной усадьбе Отрадное поселился друг и единомышленник Л. Н. Толстого, издатель его произведений Владимир Григорьевич Чертков, третий раз, высланный из тульской губернии за «политическую неблагонадежность». В. Г. Чертков познакомился с писателем в 1883 году. Владимир Григорьевич сыграл большую роль в жизни своего кумира. Было время, когда Л. Н. Толстой мучительно страдал от духовного одиночества, от утраты душевной близости со своими домашними. Тогда-то и встретился он с Владимиром Григорьевичем, с которым подружился на всю жизнь. Высоко образованный, блестящий офицер, принадлежавший к высшей придворной аристократии, Чертков переживал идейный кризис, который в главном совпадал с тем, что испытывал Толстой. «Он удивительно одноцентричен со мной», - отметил писатель в своем дневнике после знакомства с Чертковым. Их трогательная дружба продолжалась до самой смерти писателя. Владимир Григорьевич не раз подвергался преследованиям со стороны властей за свои убеждения и высказывания. Ему запрещалось жить в Тульской губернии рядом с писателем. Усадьба, где поселился Чертков, принадлежала небогатой помещице Мальвинской-Хлюстовой, которая сдавала в аренду комнаты большого деревянного дома состоятельным дачникам. В начале мая 1910 г. Чертков пригласил Льва Николаевича в Отрадное, на что Толстой охотно согласился.

В начале июня Лев Николаевич решил посетить Черткова. Собирался несколько дней, и 12 июня в 11. 30 отправился в путь. Его сопровождала младшая дочь Александра Львовна, которая сначала не думала ехать, а потом собралась буквально за полчаса, секретарь В. Ф. Булгаков, доктор Д. П. Маковицкий и И. В. Сидоров. Ехали через Тулу, чтобы проехать незаметно. От Тулы поехали по железной дороге во 2-ом классе. С ними в купе ехал спутник ученик Московского профессора Челнакова Д. П. Конисси, бывавший накануне у Льва Николаевича и тоже возвращающийся в Москву.

Толстой ехал в отдельном купе. Дорогой было весело. Пели русские песни, а Конисси запел армянскую. По дороге публики было немного, поэтому ехали спокойно. На одной из станции, где Л. Н. Толстой прогуливался, произошло знакомство с пожилым доктором-сибиряком. По приезду на Столбовую к Булгакову подсел молодой человек и просил передать привет Льву Николаевичу от ученика московского училища. На станции их встречал сам хозяин В. Г. Чертков с сыном Димой. Было продано несколько экипажей. Очевидец этого события служащий Чертковых Михаил Прохорович Балакин так описал этот приезд в своем дневнике:

«Настроение у всех было праздничное. И вот на повороте дороги показалась первая лошадь, вздымая ногами пыль, за ней другая и третья. Мы все замерли в ожидании. На первой белой лошади ехал Чертков с Толстым, он (Чертков) сидел, высунув вперед руки и туго натянув вожжи. На второй лошади подъехали младшая дочь Л. Н. – Александра Львовна с врачом Маковицким, на третьей – секретарь Толстого Булгаков с лакеем Толстых Ильей Васильевичем. Вот сошли гости с повозок, вошли в дом и там, в комнате, к моему великому удивлению, Лев Николаевич стал обходить всех нас и здороваться с каждым в отдельности за руку. Вот что значит великий человек, мудрец, для которого все люди равны».

В Отрадном вместе с семьей Чертковых жили около десяти человек, в основном молодые люди, единомышленники Толстого. Они старались жить «по-толстовски», изучили его религиозные и философские труды, исповедовали вегетарианство, много работали физически – на огородах и в саду, помогали крестьянам.

Льву Николаевичу отвели помещение на второй этаж просторного дома. Он им остался доволен. Как позднее вспоминал секретарь Черткова А. П. Сергеенко, чтобы не беспокоить в часы отдыха больную жену Черткова Анну Константиновну, на второй этаж все поднимались, пользуясь приставной наружной лестницей. По ней взбирались на балкон, а через балкон проходили в верхние комнаты. Как пишет Сергеенко, Лев Николаевич радовался: «Прелестный вид от меня. А какой большой чудесный балкон. А эта лестница для чего? На случай пожара?». Чертков объяснил ему, для чего лестница, и добавил, что к нему, Льву Николаевичу, не относятся все правила соблюдения тишины во время сна Анны Константиновны и что эта лестница предназначена только для молодежи.

Толстой хотел тоже лазить по этой лестнице, но его дочь запретила ему это делать, иначе они поедут домой. Опасения дочери оправдались. Лестница в течение всего полуторанедельного пребывания, смущала сильнее его. С каждым днем своего пребывания у Черткова Лев Николаевич чувствовал себя физически и душевно все бодрее, и, должно быть, по этому самому приставная лестница искушала его все больше и больше. У него росло чувство жизнерадостности, и оно требовало своего проявления. Действительно, уже с первых дней пребывания в Отрадном Толстой начинает обретать то спокойствие духа, которое необходимо было ему для творческой работы: у него восстанавливается сон, работоспособность, окружение близких, любимых и понимающих людей просто окрыляет его. Он неутомимо обследует окрестности: деревни, дачи, больницы. После прогулки - работа. Писатель поправляет рукопись «На каждый день. Ноябрь», в ней есть замечательные слова о сущности человеческого бытия№ «Этот мир не шутка, не юдоль испытания только и перехода в лучший мир, вечный, а это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и который мы не только можем, но и должны сделать прекраснее и радостнее для живущих с нами и для всех, которые после нас будут жить в нем».

По вечерам, за ужином, присутствующие жадно прислушиваются к разговорам между Толстым и Чертковым. Они говорят о новом издании тех произведений Льва Николаевича, в которых, по словам Черткова, особенно назрела необходимость у народа. Часто читают А. И. Куприна. Толстой познакомился с Куприным в Крыму, на пароходе, и высоко ценил его талант. Владимир Григорьевич спросил его мнение о «Яме». Лев Николаевич ответил: «Начал было читать, да бросил: гадкая такая книга». «Но в ней есть некоторые черты в описании женщин», - нерешительно сказал Чертков. «Да, но зачем разводить так много, когда можно написать об одной женщине гораздо лучшим образом, чем описать многих. Все равно как книга «О семи повешенных» Андреева. Написал бы как следует об одном повешенном, разумеется, лучше повлиял на читающего».

Стараясь сделать пребывание Льва Николаевича как можно интереснее и спокойнее, Владимир Григорьевич разослал во все газеты сообщение о том, что писатель не будет принимать газетчиков и посетителей в Отрадном. Исключение составили только друзья и близкие знакомые.

Толстой в поселке Любучаны и на даче в Ивино.

Любучаны.

Лев Николаевич Толстой впервые побывал в селе Любучаны 14 июля 1910 года. Поехал он туда затем, чтобы познакомиться с жизнью и содержанием там сумасшедших. А на попечительстве в крестьянских дворах таковых там имелось пятьдесят человек. В других окрестных селах так же жили у крестьян множество психически больных, так называемых «тихих», спокойных. Скорее всего, они батрачили у хозяев. Когда Лев Николаевич приехал в Любучаны и стал ходить по дворам, местный фельдшер, под надзором которого находились тихие сумасшедшие, узнал всемирно известного писателя и стал водить его по тем крестьянским хозяйствам, где жили и трудились больные Мещерской и Троицкой психиатрических окружных больниц. Познакомился там с рядом больных и фельдшером И. А. Ветровым.

Лев Николаевич интересовался бытом и душевнобольных женщин. В ближайшей деревне Ивино у местных крестьян находилось в то время на патронаже (на призрении) 23 хронические женщины. Гениальный писатель проведал и этих больных. Это было 18 июня. Он обошел несколько крестьянских дворов и вел краткие беседы с больными женщинами, глубоко всматривался в их глаза и наблюдал за их поведением. Но больные женщины оказались не очень словоохотливыми и с недоумением рассматривали пришедшего к ним добродушного «старичка».

Беседа с одной из женщин вылилась в следующую форму. Лев Николаевич спросил эту больную, какой она губернии. Больная ответила: «Я Московской, а ты старичок, какой будешь губернии?».

Льва Николаевича рассмешил неожиданный вопрос, и он, добродушно улыбаясь, ответил ей: «А я – тульской».

Знакомясь с жизнью больных, Лев Николаевич интересовался, сколько из них находятся на патронаже. Чем кормят их? Какой надзор за ними? Не пьют ли некоторые из патронажных больных водки? Не эксплуатируют ли их труд те, у которых они находятся на патронаже? И т. д. , и т. д.

Пребывание Льва Николаевича Толстого в селе Мещерское.

13 июня Лев Николаевич плохо себя чувствовал, но все же ходил гулять в сторону Мещерского.

16 июня Толстой вместе с В. Г. Чертковым посетил Мещерскую больницу. Был во многих мужских и женских отделениях, в мастерских для больных. Показывали больницу – врачи Глинка, Геника, Балашов, Тартановский и др.

Очень понравилось Льву Николаевичу доброе отношение врачей и медперсонала к больным. В женских отделениях он особенно интересовался больными с депрессивным состоянием. Толстой в дневнике резюмировал все посещения так – «впечатление менее сильное, чем ожидал». Он считал, потому что видел много больных, а то одного больного, впечатление было бы сильнее. С одной больной он пожелал поговорить наедине. И Толстой беседовал с ней в кабинете 20 минут. О чем, осталось неизвестным. 20 июня вместе с Чертковым, Булгаковым и другими лицами был в Мещерском на киносеансе. При чем собралось много всякого народа, чтобы увидеть Льва Николаевича. Сохранилась программа этого сеанса, вот она:

Нерон - драма.

Шаффгаузен – водопад с натуры.

Зоологический сад в Анваре – с натуры.

Красноречие цветка – мелодрама.

Удачная экспроприация – комическая.

Похороны английского короля Эдуарда.

Пребывание Льва Николаевича в селе Троицкое.

19 июня 1910 года товарищи, побывавшие у Льва Николаевича для приглашения его на кинематографическое представление, назначенное в лечебнице на 20 июня, в воскресенье, на конференции врачей сообщили, что Лев Николаевич обещал быть на этом представлении и, кроме того, приезжает в тот день, т. е. 19 июня в три часа дня для осмотра лечебницы. Эта радостная весть, эта возможность увидеть «великого писателя земли русской» быстро облетела всю лечебницу и мгновенно заслонила и как бы прекратила нить обычных интересов и разговоров. Неизвестно откуда взялось легкое волнение, и к трем часам все врачи лечебницы, их семейные и другие служащие не спускали глаз с дороги от дачи Мальвинского «Отрадное»: не едет ли он. Среди ожидавших было несколько детишек. Невольно думалось, зафиксируются ли представления, полученные сегодня у них, до периода жизни, когда, быть может, великого старца уже не будет в живых

Врачи встретили Льва Николаевича внизу в вестибюле и здесь с ним поздоровались.

Затем все гурьбой пошли на мужскую половину: сначала прошли по пенсионерскому мужскому отделению, далее в наблюдательное, полуспокойное, спокойное и, наконец, в беспокойное отделение.

В наблюдательном отделении Лев Николаевич подробно осмотрел изолятор, который несколько раз называл «карцер», спрашивал, кого сюда помещают. В садике этого отделения он снялся среди душевнобольных. Наиболее долго он здесь говорил с испытуемым Поповым и заболевшим психически арестантом Федоровым. Между прочим, первый из этих больных спросил Льва Николаевича, придет ли на землю бессмертное царство и скоро ли оно придет. Из расспросов оказалось, что Попов под «бессмертным царством» разумел такую жизнь, когда человек не будет обижать другого человека, всем будет хорошо жить и т. п. На этот вопрос Лев Николаевич ответил: «Такая жизнь, несомненно, наступит на земле», и далее, на дополнительный вопрос о времени наступления: «Мы не знаем, когда она наступит, но она наступит; каждый человек должен стараться, чтобы такая жизнь наступила скорее, а для этого каждый должен жить хорошей нравственной жизнью». Этому больному Лев Николаевич сказал, что он одинаково к Евангелию, Брамизму, Буддизму и Конфуцианству, где такая жизнь возвещается. Когда тут же зашла речь об отлучении великого старца от православной церкви, он сказал: «Ну и на здоровье. Это их дело». Затем Попов заметил, что вот Лев Николаевич с ним беседует, а они ведь «сумасшедшие», на что Лев Николаевич сказал так: «Душа у всех одинакова». В дальнейшем Попов стал ко Льву Николаевичу высказывать свой бред, что он Попов – Петр Великий, живет уже 200 лет и т. д. Лев Николаевич продолжал слушать, затем пытался переубеждать больного и просил его «так» не говорить, добавив: «Вы так хорошо начали говорить, а теперь говорите другое». Простившись с этим больным, Лев Николаевич подошел к следующему своему собеседнику, больному Федорову, и, узнав от него, что он старообрядец с Рогожского кладбища, произнес: «Среди старообрядцев с Рогожского кладбища у меня много друзей». Когда Льву Николаевичу сообщили, что этот Федоров осужден военно-окружным судом на смертную казнь, которая ему заменена бессрочной каторгой, великий старец при словах «смертная казнь» как бы из глубины души издал возглас: «Ах!» и покачал головой. Направляясь к выходу из садика этого отделения, Лев Николаевич спросил окружающих врачей о том, может ли он этим больным прислать книг своего произведения.

Лев Николаевич непременно, несмотря на предупреждения о не безопасности, захотел побывать в беспокойном мужском отделении; в садике этого отделения он долго оставался и безбоязненно беседовал с самыми опасными в смысле агрессивности больными. Что именно говорил здесь Лев Николаевич, не знают, так как ради его охраны многие врачи, встав около него, повернулись лицом к окружающим больным и за последними внимательно следили.

Отъезд Льва Николаевича.

Так безмятежно протекали в Отрадном дни, наполненные вечерами с интересными людьми, беседами, прогулками по живописным окрестностям и насыщенной духовной, творческой работой за столом. Неожиданно 22 июня пришла телеграмма, подписанная Варварой Михайловной Феокритовой, машинисткой-переписчицей у Толстых. Она сообщила о плохом самочувствии Софьи Андреевны. Накануне в письме Феокритовой Александра Львовна рассказала, что интересно и замечательно они проводят время в Отрадном. Феокритова зачитала это письмо Софье Андреевне, ревниво следившей за пребыванием мужа у Черткова, и Софья Андреевна впала в сильное нервное расстройство. Ей представлялось, что Владимир Григорьевич хочет усилить свое влияние на Льва Николаевича.

Из Отрадного отослали телеграмму о том, что 22-го выехать нельзя, так как приглашены новгородский слесарь, единомышленник Толстого В. А. Молочников и музыкант М. Г. Эрденко.

А 23 июня поступила вторичная телеграмма с настойчивой просьбой вернуться в Ясную Поляну. И в этот день все Отрадное прощалось с Толстым. В 18. 00 они покинули Отрадное.

Не осталось и следа их хорошего настроения. В вагоне больше молчали, каждый думал про себя о том, что происходит. Только один Булгаков был как всегда беспечен.

В Туле Лев Николаевич вышел на вокзал, чтобы написать Тане письмо, но ему не дали этого сделать. Кругом него стояли гимназисты, гимназистки, дамы и барышни и стали просить автограф. Сначала робко подошел один, а когда Толстой согласился ему подписать, подошел второй, третий – его окружили тесным кольцом. Не оставалось уже портретов Льва Николаевича в вокзальном киоске, и он едва протиснулся к поезду. Когда он вошел в вагон, за ним следом ринулись несколько особенно настойчивых девиц.

Домой они приехали в 11 часов.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)