«Демон» М. Ю. Лермонтова и «Демон» А. М. Врубеля

Бывают в жизни странные совпадения событий, непостижимые стечения обстоятельств, знаменательных дат, которые как будто ничем не связаны между собой и могут казаться чудесными, как проявление высшей воли или таинственного предопределения. Но проходят десятилетия, века, и то, что казалось странным, чудесным, становится доступным пониманию явлением в истории культуры.

В 1856 году в немецком городе Карлсруэ появилось на свет первое издание поэмы «Демон» бывшего поручика Тенгинского полка Михаила Юрьевича Лермонтова, и в том же году в Омске в семье штабс-капитана того же Тенгинского пехотного полка Александра Михайловича Врубеля родился сын - будущий художник Михаил Врубель, жизнь которого сложилась так, будто к его колыбели прилетал лермонтовский Демон, избравший новорожденного своим новым пророком.

Ангел и Демон, их вместилище - человек. Эта триада станет потом в центре лермонтовского художественного лица. Причем демон явится юному поэту еще раньше, чем ангел. Впрочем, Демон – это бывший падший ангел. И значит, что это такое? Зло, бывшее когда- то добром?

Лермонтов признает, что в детстве его смутил могучий и гордый образ. Вот он в раннем (1829 года) стихотворении, откровенно именуемом «Мой демон»:

Собрание зол его стихия.

Носясь меж дымных облаков,

Он любит бури роковые,

И пену рек, и шум дубров.

Меж листьев желтых, облетевших

Стоит его недвижный трон;

На нем, средь ветров онемевших,

Сидит, уныл и мрачен он.

Он недоверчивость вселяет,

Он презрел чистую любовь,

Он все моленья отвергает,

Он равнодушно видит кровь,

И звук высоких ощущений

Он давит голосом страстей,

И муза кротких вдохновений

Страшится неземных очей.

В стихотворении 1831 года, развивающем ту же тему, добавлены строки, в которых поэт прямо говорит о своей зависимости от этого мрачного, но волнующего его образа:

И гордый демон не отстанет,

Пока живу я, от меня,

И ум мой озарять он станет

Лучом чудесного огня;

Покажет образ совершенства

И вдруг отнимет навсегда

И, дав предчувствия блаженства,

Не даст мне счастья никогда.

Возможно, что лермонтовский демон явился ему под впечатлением стихотворения Пушкина «Демон», впервые напечатанного в 1824 году под заголовком «Мой демон».

В Лермонтова демон «вселился» на долгие годы, если не на всю жизнь, и он поместил его в центре мира, противопоставив даже создателю.

Демон - любимое создание Лермонтова, и, когда читаешь поэму, многое начинаешь понимать и в характере самого поэта. Лермонтов наделил своего Демона, как и Печорина, по-видимому, во многом и собственным мироощущением.

В сущности, это Пушкин подарил юному начинающему поэту тему - идею в неё вдохнул сам Лермонтов и, взрослея, развиваясь, он и «растил» своё детище.

Конечно, тема Демона вечная, библейская. Особенность лермонтовского демона – глубокая внутренняя трагедия. Наверное, Демон- это разочарованный и окончательно озлобившийся Печорин. Ведь Печорин и Демон имеют происхождение из одного источника – бунтующей души автора.

Вот мрачный автопортрет Демона:

Я тот, чей взор надежду губит;

Я тот, кого никто не любит;

Я бич рабов моих земных,

Я царь познанья и свободы,

Я враг небес, я зло природы.

«Демон», по мнению Павла Ульянова, имеет 7-8 редакций.

Предполагают, что Лермонтов хотел еще раз вернуться к поэме и доработать в ней какие - то места, а может, и углубить замысел.

Иначе, чем объяснить, что поэма, как - будто завершенная автором и получившая цензурное разрешение 10 марта 1839 года, не была напечатана? Это более чем странно, ведь Лермонтов мечтал о публикации этой давно вынашиваемой поэмы, над которой работал десять лет. Может быть он все же посчитал, что она еще нуждается в доработке? Во всяком случае, исключить этого нельзя. Тем более, что в окончательном тексте, явно из цензурных соображений, опущены некоторые принципиальные строки, например, вот эти, об улыбке погибшей Тамары:

Что в ней? Насмешка над судьбою,

Непобедимое ль сомненье?

Иль к жизни хладное презренье?

Иль с небом гордая вражда?

Строки эти, однако, уже были известны в обществе, где по рукам «ходили» списки, не предназначенные для глаз цензурных вариантов поэмы. Белинский, сам переписывающий для публикации «Демона», знал эти сроки.

В «Демоне» стих Лермонтова достиг высочайшей степени совершенства, он приобрел поистине гипнотическую, завораживающую силу. Взяв за образец размер пушкинского «Демона», Лермонтов довел свой стих до невероятной чеканности, гибкости, музыкальности.

Недаром одна из петербургских красавиц признавалась Лермонтову, что, например, силе воздействия клятвы Демона противостоять невозможно и что она могла бы полюбить такое могучее, властное и гордое существо.

Работа над «Демоном», изменения, которые он претерпел, отразили в себе и изменения мировоззрения и самого Лермонтова. Как Демон, он от горьких сомнений и подавления собственных порывов пришел к «отрицанию духа и миросозерцания, выработанного средними веками, или, еще, другими словами – пребывающего общественного устройства».

( В. П. Боткин).

И проклял Демон побежденный

Мечты безумные свои,

И вновь остался он надменный,

Один, как прежде во вселенной

Без упованья и любви!. -

Строки эти на какой-то момент отражали настроение самого Лермонтова, разочарование которого приходило во все большее противоречие с окружающим миром. Можно сказать, что такой художник, как Лермонтов, в любую эпоху был бы с небом, и со всеми в гордой вражде, потому что таким он уродился, такой он поэт. Недаром он взял в «Демона» строки из своей юношеской эпиграммы: «Они не созданы для мира, и мир был создан не для них».

Даниил Андреев пишет в своем трактате:

« Лермонтов до конца своей жизни испытывал неудовлетворение своей поэмой о Демоне. По мере возрастания зрелости и зоркости, он не мог не видеть, сколько частного, человеческого, случайно - автобиографического вплелось в ткань поэмы, это как бы снижало её, замутняя и измельчая образ. Очевидно, если бы не смерть, он еще много раз возвращался бы к этим текстам и в итоге создал бы произведение, в котором от известной нам поэмы осталось бы, может быть, несколько десятков строф. Но дело в том, что Лермонтов был не только великий мистик, он был живущий всею полнотою жизни человек и огромный – один из величайших у нас в 19-м веке - ум».

Наверное, исключение из поэмы «частного», «человеческого», «случайно – автобиографического» обеднило бы поэму. Лермонтов как раз много бился над тем, чтобы абстрактный сюжет наполнить жизненными реалиями, потому и перенес действия поэмы на Кавказ, ввел новые персонажи – отца Тамары Гудала, её жениха- властителя Синодала и других. При этом он действительно убрал из поэмы бытовые эпизоды. Введенные же персонажи возвысил до романтических фигур. Так ему, очевидно, представлялось легче соединить земные и небесные лица.

Лермонтовский «Демон» волновал многих критиков, поэтов, художников. Свое представление о Демоне имел и Врубель. Его он отразил в иллюстрациях – «Демон сидящий», «Голова Демона», «Демон у стен монастыря», «Пляска Тамары», « Тамара в гробу», « Тамара и Демон», « Летящий Демон» и других.

Все, кто знал Врубеля при жизни, и все, кто потом писал о его характере и творчестве, не могли не задуматься о глубокой связи и духовном родстве необыкновенного, ничем не похожего на других русского художника конца 19-го века и великого русского поэта тридцатых годов прошлого столетия. Иллюстрации Врубеля к поэзии и прозе Лермонтова, рисунки и картины художника, напоминающие замыслы и образы поэта, приводили искусствоведов и литературоведов к мысли о конгениальности обоих великих творцов и даже к неверному утверждению, будто Врубель был просто иллюстратором Лермонтова. Конечно, здесь прежде всего имели в виду «Демона», который был мученическим героем многих произведений обоих художников- романтиков.

Первое известное упоминание Врубеля о «Демоне» можно прочесть в его письме старшей сестре 2 февраля 1875 года из Петербурга. Студент юридического факультета Университета сообщает новости столичного оперного театра, где в этом сезоне с большим успехом ставили «Демона».

Существует версия, что непосредственным поводом для врубелевского Демона была постановка оперы А. Рубинштейна в Киеве. Н. А. Прахов вспоминал, как после спектакля взволнованный Врубель сделал в их доме акварельный набросок одной артистки хора.

Он утверждал, что художник Зичи, иллюстрировавший поэму Лермонтова, не понял её, что вообще «Демона» не понимают – путают с чертом и дьяволом, тогда как черт по- гречески просто «рогатый», дьявол – «Клеветник», а «Демон» значит «душа» и олицетворяет собой вечную борьбу мятущегося человеческого духа, ищущего примирения обуревающих его страстей, познания жизни и не находящего ответа на свои сомнения ни на земле, ни на небе.

Врубель думал о «Демоне» Лермонтова еще за десятилетие до обращения к своему образу, а оперу он видел лишь в 1886 году; из воспоминаний также следует, что художник не только знал наизусть поэму, но даже иллюстрации к ней.

В. А. Серов, находясь в октябре 1885 года в Одессе, видел, как Врубель писал тогда своего «Демона»; для фона картины он пользовался фотографией, которая в опрокинутом виде представляла удивительно сложный узор, похожий на угасший кратер или пейзаж на Луне.

Образная мысль художника была связана с поэмой Лермонтова, но не ограничивалась ею. В Одессе Врубель начал первый холст, который видел Серов, но образ Демона тогда еще не был достаточно ясен художнику, предстояли длительные поиски, отдельные находки и разочарования.

Врубель множество раз принимался за холст, писал, рисовал своего героя, счищал написанное и начинал заново, отступал на время, чтобы дать себе отдых, но Демон не показывал своего лица. Тогда Врубель решил вылепить его из глины, но первый опыт гигантского бюста не удался, вернее он вышел очень впечатлительным, но развалился. Врубель сделал маленький – в одну треть натуры.

Впервые художник увидел своего Демона в Москве в доме С. И. Мамонтова на Садовой улице. Демон появился на миг из своей туманности, и художник ясно увидел его.

По мере того как Врубель переносил на холст увиденное, оно то затуманивалось, то вновь прояснялось. За спиной Демона вспыхивал калейдоскоп радуги, кристаллический узор, похожий на букет цветов из драгоценных камней, в которых мерцают лучи заходящего светила. Отблески заката осветили желтоватыми бликами могучий торс и руки самого неподвижного героя, едва коснулись неземной красоты его молодого лица, на котором, как жемчужина, застыла светлая слеза.

В этом странно-прекрасном, волшебном саду, в озарении то ли земных, то ли космических лучей, юный гигант, как у Лермонтова, похож « на вечер ясный; ни день, ни ночь,- ни мрак, ни свет!. »

В течение пяти лет Врубель сроднился с Демоном, как со своим духовным двойником, с чем-то или кем-то, кто жил не только в образном воображении художника, но и как будто и вне его, сам по себе.

В «Демоне сидящем» видны юность и нерастраченный жар, лиричность и человечность. В нем нет еще злобы и презрения.

После «Сидящего» Врубель принялся за иллюстрации к юбилейному изданию Лермонтова, в основном к его «Демону».

Если «Сидящий» заведомо не был для художника заветным Демоном, все же он писал свой, давно живший в нем, образ. Приступая к иллюстрациям, Врубель должен был почувствовать и его родство с гением Лермонтова, его независимость, его врубелевский характер.

Первый лист Врубеля к поэме был сделан еще в Киеве в 1889 году. «Голова Демона» на фоне гор как бы вобрала в себя все предшествующие поиски художественного образа духа, не столь злобного, сколь страдающего и скорбного, и при всем этом духа властного и величавого. В его лице, соединяющем мужской и женский облик, поразительно большие, горящие, как бы излучающие внутренний свет глаза и губы, запекшиеся от нечеловеческой страсти.

Первый рисунок «Голова Демона» должен был стать, по замыслу Врубеля, заглавным листом поэмы.

Противоречивый и глубокий «портрет» трагического героя. Здесь, в отличие от «Сидящего», главное выражение не в скорби и страдании – Демон полон энергии мысли и чувства, он ищет решения поставленных им самим нечеловеческих вопросов, у него в груди как будто раскаленное железо.

Потом художник стал искать новое решение образа Демона. Появляется лист «Демон, смотрящий в долину», на котором дан величественный горный пейзаж: с вершины заснеженных и обледеневших скал герой смотрит куда-то вниз. Здесь у Демона совсем новое лицо: его черты, умный проникновенный взгляд ближе к земному, человеческому, чем во всех других рисунках Врубеля. Однако и новой головой героя художник остался недоволен и хотел разорвать лист, но по просьбе сына редактора подарил ему этот рисунок.

Также Врубель остался недоволен и первоначальным рисунком Демона у стен обители, где проходит мучительная борьба в душе героя, где он в первый раз постигает тоску и волнение любви. В застылой неподвижности, в голове, бессильно склонённой на руку, есть выражение тоски и нерешительности:

Он хочет в страхе удалиться

Его крыло не шевелится!

И, чудо! Из померкших глаз

Слеза тяжелая катится

Художник увидел, что в фигуре мало демонической силы, это – скорее взгрустнувший ангел, а не Демон. И позже, когда новый рисунок уже не мог войти в книгу, Врубель все же вернулся к этому месту.

В рисунке «Задумчив у стены высокой он бродит» художник отказывается от неподвижности фигуры. И уже нагляднее предстает внутренняя борьба героя с самим собой, его страдание от собственной нерешительности. Здесь он отвернулся от обители и еще не поднял взор , чтобы увидеть её окно и понять , что Тамара кого- то ждет.

В рисунке Врубеля «Танец Тамары» Демон возлежит на скале, скрестив руки, и смотрит на танцующую лезгинку Тамару.

Если отвлечься от Демона на скале, то без него рисунок воспринимается совершенным произведением, одним из самых лучших в серии. С какой сказочной нарядностью, темпераментностью нарисована здесь танцующая грузинская красавица. Её партнер, созданный воображением Врубеля, так как его нет в поэме, и оркестр грузинок на фоне горных скал участвуют в ритме танца.

В пляске невесты Врубель впервые раскрывает южный темперамент Тамары, её жажду любви, необыкновенность её натуры, где происходит мучительная борьба.

Такую пылкую и яркую героиню, которая сама желает решать свою судьбу и способна на самоотверженную любовь, а не на ангельски чистую жертву, покорную богу, имел в виду художник почти во всех рисунках, где изображена Тамара.

Есть так же один из вариантов большой композиции « Тамара в гробу», который художник забраковал и уничтожил, но часть этого листа с изображением головы Тамары вырезал Петя Кончаловский и таким способом сохранил этот шедевр Врубеля для истории искусства.

Несомненно, что в прекрасном лице врубелевской Тамары есть такая скорбь души, и вопреки поэту, в ней видна не вечная печать смерти, а продолжающаяся жизнь мысли и чувства.

Самые большие рисунки Врубель исполнял для иллюстраций сцен роковых свиданий Демона и Тамары.

Первый и самый крупный по размеру рисунок –« Не плачь дитя». Здесь плачущая Тамара прекрасна, хотя лица её почти не видно; руки, закрывающие лицо, упавшие косы черных волос, плечи – все дает земной образ девушки, потерявшей своего жениха.

После работы над иллюстрациями Врубель, измученный «Демоном», освободится от его чар и гнета и в течение почти десяти лет не возвращается к изображению этого «злого господина». Десять лет, свободные от Демона, стали самой счастливой цветущей порой всей его жизни; это – годы счастливой супружеской любви, высокого подъема творческих сил.

Однако в конце декабря 1898 года в письме Н. А. Римскому-Корсакову Врубель впервые после многолетнего перерыва писал: «Готовлю «Демона»

Вероятно, этому краткому сообщению предшествовал устный рассказ художника о новом замысле во время встреч с композитором.

Рождение нового произведения происходило медленно. И появился «Летящий» - длинный, как фриз холст, к которому не сохранилось эскизов, если не считать несколько вариантов иллюстраций с изображением «Летящего Демона» начала 90-х годов.

Облик этого Демона – лицо и фигура близок «Сидящему»; это все тот же молодой титан, но повзрослевший и еще более разочарованный, безутешный, без юношеской лучистости и обаяния.

Полет Демона бесцелен потому, что в его сильном лице, разрезающем пространство,- выражение обиды и безысходности, а его мускулистые деформированные руки воспринимаются так, будто он не знает, как их применить.

Но Врубель оставил незаконченным свое полотно, где нарисовал голову и даже синее крыло на переднем плане. Он не стал больше работать над «Летящим», так как в нем зрела другая идея.

Летом появился рисунок с иным образом – Демон стоит во весь исполинский рост на вершине горы и смотрит в бесконечность мира, то ли внешнего, то ли внутреннего.

Однако летом и зимой 1900 года на Врубеля нахлынуло такое богатство художественных идей, что он не уставал переносить их на холст и бумагу.

Я считаю, что рисунки Врубеля к «Демону» и поэма Лермонтова в совокупности представляют собой новое художественное произведение, которое образует такую вершину творческого содружества художника и поэта, с которой видны необычные дали человеческого сознания, не открывающиеся с высоты поэмы или серии рисунков отдельно взятых. Это стало очевидно именно после издания поэмы Лермонтова с рисунками Врубеля.