Историки о реформах

«Не только историки, но еще и современники Петра I прямо противоположно оценивали личность царя, его преобразования, их характер и результаты. Для одних он был великим реформатором, превратившим Россию в мощную европейскую державу. Другие считали его отступником православия, Антихристом, насаждавшим матушке-Руси чуждые заморские порядки.

В дальнейшем историки также неоднозначно оценивали Петра I и его деятельность. Так, Н. М. Карамзин порицал царя-реформатора за попрание русских обычаев. Славянофилы утверждали, что Петр I своими реформами заставил Россию свернуть с естественного пути развития. С. М. Соловьев и В. О. Ключевский наоборот, давали однозначно положительную оценку его преобразовательской деятельности, приписывая все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике, кипучей натуре Петра I.

В XX веке поэт М. Волошин за крутую ломку всех устоев русской жизни назвал Петра I первым большевиком»

Досоветская историография

Существует три группы историков, которые по-разному оценивали Петра I, его эпоху и реформы.

• Славянофилы

Сторонники так называемой «Евразийской теории», корни которой восходят к государственной школе, проповедуют идеи о том, что Россия, будучи смесью восточного и западного остается мостом между Востоком и Западом. Отсюда утверждения о благодетельном воздействии Золотой Орды на эволюцию государственности в Северо-Восточной Руси, о некоем симбиозе Орды и Руси, положившем сильный отпечаток на всю последующю историю России царской и императорской эпох.

Вне связи с дискуссией об абсолютизме историки обсуждали проблему личного вклада царя Петра I в реформы. Фигура Петра I давно приковывала внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими, и преобладающе положительными психологическими портретами противоречивой личности царя (причем такие работы появляются и в западной историографии).

Почти все эти характеристики возникли на основе предположения, что незаурядная личность Петра I наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле.

Хотя подобная оценка достаточно интересна сама по себе, она лишь изредка находит подтверждение в серьезных исследованиях, касающихся степени и характера влияния Петра I на процесс преобразований. Чаще же ученые довольствуются определениями роли монарха, основанными на представлениях о наличии или отсутствии рамок, ограничивающих деятельность великих людей, и их функции в историческом процессе. Славянофилы негативно оценивали реформы Петра I, считая, что Россия пошла по пути не нужных заимствований у Запада. Теоретиками славянофильства были публицисты И. С. и К. С. Аксаковы, И. В. и П. В. Киреевские, философ и публицист Ю. Ф. Самарин, философ и писатель А. С. Хомяков и д. р.

Одним из первых историков приверженцев славянофильской теории был Н. М. Карамзин. Он оценил Реформы так:

«Явился Петр. Он сквозь бурю и волны устремился к своей цели; достиг — и все переменилось! Сею целью было не только новое величие России, но и. присвоение обычаев европейских. , Потомство воздало усердную хвалу сему бессмертному государю и личным его достоинствам и славные подвигам. Он имел великодушие, проницание, волю непоколебимую, деятельность, неутомимость редкую: исправил, умножил войско, одержал блестящую победу над врагом искусным и мужественным; завоевал Ливонию, сотворил флот, основал гавани, издал многие законы мудрые, привел в лучшее состояние торговлю, рудокопни, завел мануфактуры, училища, академию, наконец поставил Россию на знаменитую степень в политической системе Европы. Петр не хотел вникнуть а истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена самозванцев; он есть не что иное, своему народному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к Отечеству питается сими природными особенностями, безгрешными в глазах космополита, благотворными в глазах политика глубокомысленного. Просвещение достохвально, но в чем состоит оно? В знании нужного для благоденствии: художества, искусства, науки не. Два государства могут стоять на одной степени гражданского просвещения, имея нравы различные Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им Уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного. Народ в первоначальном завете с венценосцами сказал им; - Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев, жертвуйте частью для спасений целого»,— но не сказал: «противоборствуйте нашим невинным склонностям и вкусам в домашней жизни». В сем отношении государь, по справедливости, может действовать только примером, а не указом. Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обычаев требуется долговременность. Петр ограничил свое преобразование дворянством. Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собою некоторыми общими признаками наружности и в обыкновениях,— со времен Петровых высшие степени отделились от нижних и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний.<> Петр I уничтожил достоинство бояр: ему надобны были министры, канцлеры, президенты! Вместо древней славной Думы «вился Сенат, вместо приказов — коллегии, вместо дьяков — секретари и проч. Та же бессмысленная для россиян перемена в воинском чиноначалии: генералы, капитаны, лейтенанты изгнали из нашей рати воевод, сотников, пятидесятников и проч. Честью и достоинством россиян сделалось подражание.<> Имя русского имеет ли теперь для нас ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде? И весьма естественно: деды наши, уже в царствование Михаила и сына его присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а СВЯТАЯ РУСЬ — первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к отечеству и нравственной силе оного! Теперь же. более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзости можем ли похвалиться своим гражданским достоинством'? Некогда называли мы всех иных европейцев НЕВЕРНЫМИ, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию — неверным или братьям? То есть кому бы она. по вероятности, долженствовала более противиться? При царе Михаиле или Феодоре вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить ее, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях?<> Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр. Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться больше, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для их гражданских добродетелей.<> Ничто не казалось ему страшным. Церковь российская искони имела главу в митрополите, наконец в патриархе. Петр объявил себя главою церкви, уничтожив патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного.<> Человек не одолеет натуры! Но великий муж самыми ошибками доказывает свое величие: их трудно или невозможно изгладить — как хорошее, так и дурное делает он навеки. Сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине!. »

Согласно его оценкам Эпоха Петра I характеризовалась как эпоха подражания во время которой были уничтожены древние русские устои.

Из историков конца XIX века, первым кто открыто усомнился в величии Петра I был П. Н. Милюков. Ниже приведены некоторые из его умозаключений относительно реформ Петра I.

"Уже при жизни Петра мы привыкли, следя за переменами в избранной нами области явлений, наблюдать реформу без реформатора. Собственно, то же впечатление государственной реформы получили в свое время и более посвященные участники и наблюдатели реформы. Только люди, стоявшие дальше от дела, наивно отождествляли потом Петра I с его реформой и подготовили тот взгляд, по которому Петр I был единственным творцом новой России. <.> С 1714 г. кругозор законодателя заметно расширился; его внутренняя политика перестала быть исключительно фискальной; но и тут неподготовленность, отсутствие общего взгляда, системы продолжали сказываться в бесчисленных противоречиях, беспрестанно обнаруживавшихся не только между заимствованными формами и туземной действительностью, но даже и в заимствованных формах между самими собою, между различными их частями. Следя по архивным данным за этой непрерывной цепью ошибок и недоразумений, мы невольно вспоминаем слова, вырвавшиеся у лица, компетентность которого в данном случае не подлежит сомнению, — у императрицы Екатерины, впервые и хорошо изучившей с практическими целями кабинетные бумаги Петра Великого: «Он сам не знал, какие законы учредить для государства надобно». Конечно, отзыв этот слишком общ и огулен, но при всей своей огульности он много ближе к истине, чем школьные декламации некоторых новейших исследователей: «Петр унес с собою в могилу ключ от своих великих замыслов и ближайшие продолжатели его дела не могли найти этого ключа. Они восприняли только внешность, форму его преобразований, но не в состоянии были постичь содержание этой формы, они не были в силах воскресить духа первого императора». Все, что мы знаем о государственной реформе Петра, противоречит этой риторике. Стихийно подготовленная, коллективно обсужденная, эта реформа не только не была схоронена в «духе императора, но, напротив, только из вторых рук, случайными отрывками проникала в его сознание. <.> Государственная реформа не вызвана личными планами или увлечениями законодателя, как его флот или немецкое платье, но она не произведена также и одним самобытным историческим процессом. Воля Петра I была, конечно, необходима для ее осуществления, но эта сторона реформы выходила из его кругозора и была осуществлена им поневоле. Факты исторического прошлого тоже подготовляли государственную реорганизацию, но она не вытекала из них сама собою. Не личная инициатива и не исторические прецеденты вызвали эту реформу, хотя тот и другой элемент в ней соединились; ее вызвала текущая потребность минуты, в свою очередь созданные и личной инициативой и историческими прецедентами».

Таким образом, П. Н. Милюков, в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд реформ без реформатора.

Теперь можно кратко выделить основные оценки историков славянофилов относительно петровских реформ:

• Разрушительный характер реформ способствовал уничтожению древних русских устоев;

• Проведение реформ спонтанно, без четко продуманного плана;

• Проводимые реформы вызывали еще большие затруднения в правительственном аппарате и требовали новых реформ;

• Западники

Существует противоположная, «революционная» концепция, по которой реформы не имели почти ничего общего с предшествовавшим развитием страны. Ярким выразителем одной из крайних точек зрения в рамках «революционной» концепции был С. М. Соловьев, который своей «Историей России» сделал крупный вклад в научное исследование эпохи правления Петра I. Его взгляды находятся в прямом родстве с представлениями, господствовавшими во всей предшествовавшей этому труду историографии и публицистике. Идеологами западничества были историк Т. М. Грановский, юрист К. Д. Кавелин, литераторы П. В. Анненков, В. П. Бодкин, И. С. Тургенев. Западники считали, что мировая цивилизация едина и искусственное вычленение из неё какой либо страны ведет не к благу, а к загниванию. Они полагали, что Россия стала цивилизованным государством лишь благодаря Петру Великому, который попытался привить народу черты европейской образованности. Задача России, по их мнению, состояла в том, чтобы примкнуть к европейскому Западу и образовать вместе с ним единую общечеловеческую культурную семью.

«Петру предстояла трудная задача: для образования русских людей необходимо было вызвать иностранных наставников, руководителей, которые, естественно, стремились подчинить учеников своему влиянию, стать выше их; но это унижало учеников, которых Петр хотел сделать как можно скорее мастерами; Петр не поддался искушению, не принял предложения вести дело успешно с людьми выученными, вполне приготовленными, но иностранцами, хотел, чтоб свои, русские, проходили деятельную школу, хотя бы это стоило и больших потерь, сопровождалось большими неудобствами. С какой бы точки зрения мы ни изучали эпоху преобразования, мы должны прийти в изумление перед нравственными и физическими силами преобразователя, сфера деятельности которого была бы так обширна. Родившись с умом необыкновенно возбужденным, чутким ко всему, Петр изощрил эту чуткость до высшей степени, с малолетства прислушиваясь и приглядываясь ко всему. Не направляемый, не ограничиваемый никем, а возбуждаемый обществом, уже стоявшим на повороте, колебавшимся между двумя направлениями, волнуемым уже вопросами о старом и новом, когда подле старой Москвы уже виднелся авангард Запада — Немецкая слобода. У Петра была старинная русская богатырская природа, он любил широту и простор: отсюда объясняется, что кроме сознательного влечения к морю он имел еще и бессознательное; богатыри старой Руси стремились в широкую степь, местности, сжатые горами, были для него неприятны, тяжелы. Богатырским силам соответствовали страсти, не умеренные правильным, искусным воспитанием. Мы знаем, как мог разнуздываться сильный человек в древнем русском обществе, не выработавшем должных границ каждой силе; могло ли такое общество сдерживать страсти человека, стоявшего на самом верху!?"

С. М. Соловьев интерпретирует петровский период как эру ожесточенной борьбы между двумя диаметрально противоположными принципами государственного управления и характеризует реформы как радикальное преобразование, страшную революцию, рассекшую историю России надвое, и означавшую переход из одной эпохи в истории народа в другую.

Однако, в противоположность славянофилам, С. М. Соловьев считает, что реформы были вызваны исторической необходимостью и поэтому должны рассматриваться как целиком и полностью национальные.

Русское общество XVII века находилось, по его мнению, в состоянии хаоса и распада, что и обусловило применение государственной властью радикальных мер.

Схожая точка зрения, но с позиций марксистской историографии приводилась М. Н. Покровским и Б. И. Сыромятниковым - оба этих историка основывают свое мнение относительно революционного характера преобразований на переменах в расстановке классовых сил в начале XVIII века.

У С. М. Соловьева реформы представлены в виде строго последовательного ряда звеньев, составляющих всесторонне продуманную и предварительно спланированную программу преобразований, имеющую в своей основе жесткую систему четко сформулированных целевых установок.

В этом отношении труд С. М. Соловьева испытал влияние предшествовавшей его написанию историографии и публицистики. Его основные идеи могут во многих случаях быть прослежены до работ непосредственно послепетровской эпохи.

Задолго до С. М. Соловьева всеобщим стало мнение, что деятельность Петра I и ее результаты были порождением почти сверхчеловеческого разума: осуществлением дьявольского плана или проявлением высшей мудрости, реформатор традиционно характеризовался как «антихрист» (раскольниками) или «человек, Богу подобный» (М. В. Ломоносовым).

Первый из этого множества взглядов - мнение о личном стремлении монарха европеизировать Россию. Историки, придерживающиеся этой точки зрения считают именно «европеизацию» главной целью Петра I.

По мнению С. М. Соловьева встреча с европейской цивилизацией была естественным и неизбежным событием на пути развития русского народа. Но С. М. Соловьев рассматривает европеизацию не как самоцель, а как средство, прежде всего стимулирующее экономическое развитие страны.

Теория европеизации не встретила, естественно, одобрения у историков, стремящихся подчеркнуть преемственность эпохи Петра I по отношению к предшествовавшему периоду.

Еще одним ярким сторонником преобразований Петра был М. В. Ломоносов.

«Я в поле межь огнем и а судных заседаниях межь трудными рассуждениями, я а разных художествах между многоразличными махинами; и я пои строении городов, пристаней, каналов, между бесчисленным народа множеством, я межь стенанием валов Белаго, Чернаго, Балтийскаго. Каспийскаго моря и самого Океана духом обращаюсь. Везде Петра Великого вижу, в поте, в пыли, в дыму, в пламени; и не могу сам себя уверить, что один везде Петр, а не многие, и не краткая жизнь, но лет тысяча. С кем сравню Великого Государя! Я вижу в древности и в новых временах обладателей/' великими названных. И правда —пред другими велики, однако пред Петром малы- Иной завоевал многия государства, но свое отечество без призрения оставил. Иной победил неприятеля, уже великим именованнаго, но с обеих сторон пролил кровь своих граждан, ради, одного своего честолюбия и вместо триумфа слышал плач и рыдание своего отечества. Иной многими добродетельми украшен, но вместо чтоб воздвигнуть, не мог удержать тягости падающаго государства. Иной был на земле воин, однако боялся моря. Иной на море господствовал, но к земле пристать страшился. Иной любил науки, но боялся обнаженной шпаги. Иной ни железа, ни воды, ни огня не боялся, однако человеческаго достояния и наследства не имел разума. <.> Кому ж я Героя нашего уподоблю? Часто размышлял я: каков Тот, который всесильным мановением управляет небо, землю и море; дохнет дух его и потекут воды: прикоснется горам и воздымятся. Но мыслям человеческим предел предписан! Божества постигнуть не могут! Обыкновенно представляют его в человеческом виде. И так, ежели человека Богу подобнаго, по нашему понятию, найдти надобно, кроме Петра Великого не обретаю».

Последняя точка зрения на тему европеизации - «идеалистическая». Наиболее ярко она сформулирована М. М. Богословским. Реформы он характеризует как практическую реализацию воспринятых монархом принципов государственности. Но тут возникает вопрос о «принципах государственности» в понимании царя. М. М. Богословский считает, что идеалом Петра I было абсолютистское государство, так называемое «регулярное государство», которое своим всеобъемлющим бдительным попечением (полицейской деятельностью) стремилось регулировать все стороны общественной и частной жизни в соответствии с принципами разума и на пользу «общего блага».

М. М. Богословский особенно выделяет идеологический аспект европеизации. Он, как и С. М. Соловьев, видит во введении принципа разумности, рационализма радикальный разрыв с прошлым. Его понимание реформаторской деятельности Петра, которое можно назвать «просвещенный абсолютизм», нашло множество приверженцев среди западных историков, которые склонны подчеркивать, что Петр I не являлся выдающимся теоретиком, и что преобразователь во время своего зарубежного путешествия принимал во внимание прежде всего практические результаты современной ему политической науки.

Например, уже в 1897 году русский историк Н. П. Павлов-Сильванский опубликовал две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра I в преобразованиях.

Одна из этих двух работ посвящалась теме отношения царя к ряду проектов реформ, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного Совета непосредственно после смерти Петра I. Эти архивные исследования позволили Н. П. Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр I, и никто иной, был побудительной и движущей силой. Петр I часто действовал без учета мнений своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие прижизненные помощники зачастую вели себя как принципиальные противники реформ.

«Из напечатанных во множестве собственноручных бумаг Петра хорошо видно, что он был не только мореплавателем и плотником, корабельным мастером и токарем, но и усидчивым кабинетным работником. Его многочисленные письма — большей частью собственноручные, первой половины царствования — показывают, что он не только не теряется в деталях, но действительно руководит всем обширным делом снаряжения армии и обороны страны, что он постоянными, настойчивыми напоминаниями возбуждает энергию сенаторов и генералов. В законодательных делах второй половины царствования Петр с той же неистощимой энергией работал пером, с какою он работал на верфи топором. Над выработкой Морского устава Петр трудился в течение 5 месяцев, по 4 дня в неделю, с 5 часов утра до полудня и с 4 часов дня до 11 вечера. Большая часть рукописи этого устава написана его рукою, остальная испещрена его поправками, чужая редакция редко удовлетворяла такого стилиста, каким был Петр, В Сенатском архиве хранятся черновики коллежских уставов с длинными собственноручными вставками и многочисленными поправками царя. Значительная часть указов Петра — и в том числе такие указы, как указы о майорате и о должности генерал-прокурора, была выработана самим Петром. Из поданного Петру указа о должности генерал-прокурора он взял только первую статью, остальные 11 статей написал сам: четыре раза проект указа переписывался канцеляристами Кабинета и каждый раз изощрялся все новыми и новыми поправками Петра. По этим поправкам можно проследить, как Петр самостоятельно, далеко оставив первоначальный чужой проект, постепенно вырабатывал институт прокуратуры, составивший один из краеугольных камней учреждения петровского Сената».

Таким образом Н. П. Павлов-Сильванский охарактеризовал Петра как неутомимого царя, мастера на все руки, который с той же неистощимой энергией работал пером, с какою он работал на верфи топором.

М. Н. Погодин, еще один сторонник преобразований, узрел в Петре великого царя-военачальника, готового помочь каждому рабочему.

« Петр помогает, кажется, всякому работнику, присутствует своим духом во всякой работе! Как жарко принимает он к сердцу всякую удачу и неудачу! Удовольствие и досада переменяются ежеминутно на лице его. Он видит все — вот в городе недостроенная башня, вот в армии некомплектен полк, вот на корабле покривилась мачта, вот на фабрике спился наемный Немец! Он бросается стремглав со своего места, хватается за топор, долото, за кормило, выкидывает артикул, строит, чинит, ломает; сыплются награды и наказания, снаряжаются ассамблеи и экзекуции; где гнев, тут и милость. <> Петр Великий сделал много в России, Смотришь и не веришь, считаешь и недосчитаешься. Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться с места, не можем оборотиться ни в одну сторону без того, чтобы он везде не встретится с нами, дома, на улице, а церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье — везде он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу! <> Место в системе европейских государств, управление, разделение, судопроизводство, права сословий, Табель о рангах, войско, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы, фабрики, заводы, гавани, каналы, дороги, почты, землевладение, лесоводство, скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля, внутренняя и внешняя,, одежда, наружность, аптеки, госпитали, лекарства, летоисчисление, язык, печать, типографии, военные училища, академия — суть памятники его неутомимой деятельности и его Гения. Он видел все, обо всем думал и приложил руку ко всему, всему дал движение или направление, или саму жизнь. Что теперь ни думается нами, ни говорится, ни делается, все, труднее или легче, далее или ближе, повторяю, может быть доведено до Петра Великого. У него ключ или замок. Это очевидно и до сих пор нет никакого сомнения, начинается спор: в каком отношении Россия Петрова находится к России прежней и не было ли б лучше, если б прежняя Россия была предоставлена естественному своему течению или — если б преобразование было произведено не так быстро, не с таким насилием, или — если б произведено было преобразование иное?

Говорят: Петр Великий, введя европейскую цивилизацию, поразил русскую национальность — это самое главное и благовидное обвинение. Допустим сначала так, но — спрошу я обвинителей, возможно ли было России уклониться от европейской цивилизации, хотя б она имела для нас много неприличных, даже вредных свойств?

Россия есть часть Европы, составляет с нею одно географическое целое и, следовательно, по физической необходимости должна разделять судьбу ее и участвовать в ее движении, как планета повинуется законам своей солнечной системы. Может ли планета перескочить из одной сферы в другую? Может ли Россия оторваться от Европы? Волею и неволею она должна была подвергнуться влиянию Европы, когда концентрические круги западного образования, распространяясь беспрестанно далее и далее, приблизились к ней и начали ее захватывать, Назовите это образование, пожалуй, чумою, но для такой чумы, самой тонкой, самой упругой, не существует никаких застав, никаких карантинов, никаких таможен, никаких преград. Эфир всепроницающий, зло необходимое, неизбежное!

Можем ли мы теперь отказаться от употребления машин, от употребления паров, железных дорог? Не можем, даже потому только, что живем в Европе. Не можем — пары принесутся сами и повезут нас по Волге, по Днепру, по Черному морю, будут ткать нам сукно, тянуть бумагу; железные дороги придут сами и лягут по нашим гатям, как прежде пришли и установились типографические станки, как прежде пришли и грянули пушки. Если австрийцы будут поспевать из Вены до Варшавы в день, то как же нам ехать туда неделю! Точно так же прежде Петра Великого мы не могли отказаться от пороха, от огнестрельного оружия — иначе были б побиты на первом сражении и нас» [1. 56-60]

Еще один историк оценивал петровские преобразования положительно. Он заступался за царя, оправдывая его преобразования. Вот некоторые из его выводов о реформах.

"Глаголят противники сего великаго монарха: он был строг непомерно, любил казни и пролитие крови и, не разбирая ни роду, ни чинов, уподоблял себя биением окружающих его; он сына своего смерти предал; он в любострастие и а роскошь ввергался; он самовластие до крайности распростирал.

Се ваши хулы! Рассмотрим же непристрастным оком все сии пороки, о коих не могу отречись, чтоб много ли иль мало, их в нем не было, но рассмотрим, сообразя с обстоятельствами времен как а рассуждении тогдашняго умоначертания Россиян, в рассуждении тогдашних обстоятельств и нравов, так и в рассуждении намерений Петра Великого и, может статься, мы увидим, что не все сии пороки в нем врожденные и вкорененные были, что ко многим, являющимся ныне нам порочным поступкам был он побужден обстоятельствами, что некоторые тогда и пороками не считались, что некоторые от тогдашних грубых нравов и от воспитания произошли, а, наконец есть и такие, коими сей великий государь платил дань человечеству. Пороки тем виднее в нем, что они, быв сопряжены с великими добродетелями и делами, яко на высоте поставленные, явнее становятся. Но как в каждом порок есть порок, то и а сем благодетели России он свойства своего не переменяет, а токмо несколько заглаживается великими его делами.<> Не было в России наук и не токмо побуждения, но паче было отвращение что познать, ибо познание сие надлежало почерпнуть от чужестранных народов, а народ наш их и самих, их языки и все, отних происходящее, нечистым и богопротивным почитал. Искуствы и рукоделии — не в лутчем были состоянии; не было ни фабрик, ни ремесел, а что и было и то находилось в крайнем несовершенстве.

Не было ни внутренней, ни внешней торговли. Внутренней — от того, что не было довольного истребления вещей, ибо каждый от своих произведений жил; и не было ремесел, ибо не знали и не могли хотеть многих вещей, которые Петром великим введены и нужны учинились; а внешней — от того, что никаких обстоятельств чужестранных не знали и не было портов, окроме города Архангельского, которым, никто господа, равно и торговлею, англичане владели. <.> При таковых обстоятельствах возможно ли было льстить себя, яко некоторые ныне мудрствуют, чтоб Россия хотя не толь скоро, однако бы не весьма поздно и не претерпев ущерба, естли бы Петр Великий и не употребил самовластия, могла достигнуть не токмо до такого состояния, в каком ныне ее зрим, но и в вящшее добротою? Кто воззрит на вышеписанное беспристрастное начертание, тот ясно увидит чтобы надлежало многим векам протечи прежде, нежели Россия могла отвергнуть свои предубеждении, получить надлежащее в военных делах устройство, просветиться науками и установить торговлю, да и то при таких обстоятельствах, естли бы государи всегда тому способствовали и соседи бы ее не воспрещали ее возвеличению».

Теперь подведем итоги оценок историков, сторонников Петра I:

• Петровские реформы – следствие «застоявшейся» России;

• Реформы имели хорошую организованность и продуманность;

• Россия стала великой державой и приобщилась к Европейской цивилизации;

• «Эволюционная» концепция

Существует еще один взгляд на эту проблему, более нейтральный, а именно - «эволюционная» концепция.

Среди ученых, отстаивающих эту концепцию необходимо выделить В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова.

Эти историки, глубоко исследовавшие допетровский период, и в своих опубликованных курсах лекций по отечественной истории, настойчиво проводящие мысль о преемственности между реформами Петра и предшествовавшим столетием. Они категорически против данной С. М. Соловьевым характеристики XVII века как эпохи кризиса и распада. В противоположность такому взгляду они утверждают, что в этом столетии шел позитивный процесс создания предпосылок для реформаторской деятельности, и была не только подготовлена почва для большинства преобразовательных идей Петра I, но и пробуждено «общее влечение к новизне и усовершенствованиям».

«Итак, не преувеличивая и не умаляя дела Петра Великого, можно так выразить его значение. Реформа сама собою вышла из насущных нужд государства и народа, инстинктивно почувствованных властным человеком с чутким умом и сильным характером, талантами, дружно совместившимися в одной из тех исключительно счастливо сложенных натур, какие по неизведанным еще причинам от времени до времени появляются в человечестве, С этими свойствами, согретыми чувством долга и решимостью «живота своего не жалеть для отечества», Петр стал во главе народа, из всех европейских народов наименее удачно поставленного исторически. Этот народ нашел в себе силы построить к концу XVI в. большое государство, одно из самых больших в Европе, но в XVII в. стал чувствовать недостаток материальных и духовных средств поддержать свою восьмивековую постройку. Реформа, совершенная Петром Великим, не имела. прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, установившегося в этом государстве, не направлялась задачей поставить русскую жизнь на непривычные ей западноевропейские основы, ввести в нее новые заимствованные начала, а ограничивалась стремлением вооружить Русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами, умственными материальными, и тем поставить государство в уровень с завоеванным им положением в Европе, поднять труд народа до уровня проявленных им сил. Но все это приходилось делать среди упорной и опасной внешней войны, спешно и принудительно, и при этом бороться с народной апатией и косностью, воспитанно хищным приказным чиновничеством и грубым землевладельческим дворянством, бороться с предрассудками и страхами, внушенными невежественным духовенством. Поэтому реформа, скромная и ограниченная по своему первоначальному замыслу, направленная к перестройке военных сил и к расширению финансовых средств государства, постепенно превратилась в упорную внутреннюю борьбу, взбаламутила всю застоявшуюся плесень русской жизни, взволновала все классы общества. Начатая и веденная верховной властью, привычной руководительницей народа, она усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции. Она была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот. Это потрясение было непредвиденным следствием реформы, но не было ее обдуманной целью.

<.> В заключение попытаемся установить наше отношение к реформе Петра. Противоречия, в какие он поставил свое дело, ошибки и колебания, подчас сменявшиеся малообдуманной решимостью, слабость гражданского чувства, бесчеловечные жестокости, от которых он не умел воздержаться, и рядом с этим беззаветная любовь к отечеству, непоколебимая преданность своему делу, широкий и светлый взгляд на свои задачи, смелые планы, задуманные с творческой чуткостью и проведенные с беспримерной энергией, наконец, успехи, достигнутые неимоверными жертвами народа и великими усилиями преобразователя,— столь разнородные черты трудно укладываются в цельный образ. Преобладание света или тени во впечатлении изучающего вызывало одностороннюю хвалу или одностороннее порицание, и порицание напрашивалось тем настойчивее, что и благотворные деяния совершались с отталкивающим насилием. Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешенная. Впрочем, уже люди XVIII в. пытались найти средство примирения чувства человечности с реформой. Князь Щербатов, враг самовластия, посвятил целый трактат, «беседу -, объяснению и даже оправданию самовластия и пороков Петра. Просвещение, введенное Петром I а России, он признает за личное благодеяние, оказанное ему преобразователем, восстает на хулителей, получивших от самовластия то самое просвещение, которое помогло им понять вред самовластия. Вера в чудодейственную силу образования, которой проникнут был Петр, его благоговейный культ науки насильственно зажег в рабьих умах искру просвещения, постепенно разгоравшуюся в осмысленное стремление к правде, то есть к свободе. Самовластие само по себе противно как политический принцип. Его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева». [1. 61-63]

Ниже приведено мнение С. Ф. Платонова:

«К какому выводу приведет нас наше изучение Петра? Была ли деятельность его деятельностью традиционной, или же она была резким неожиданным и неподготовленным переворотом в государственной жизни Московской Руси? Ответ довольно ясен. Реформы Петра по своему существу и результатам не были переворотом; Петр не был «царем-революционером», как его иногда любят называть.

Прежде всего, деятельность Петра не была переворотом политическим: во внешней политике Петр строго шел по старым путям, боролся со старыми врагами, достиг небывалого успеха на Западе, но не упразднил своими успехами старых политических задач по отношению к Польше и к Турции. Он много сделал для достижения заветных помыслов Московской Руси, но не доделал всего. <.> В политике внутренней Петр недалеко ушел от XVII века. Государственное устройство осталось прежним: полнота верховной власти, формулированная царем Алексеем в словах Деяний Апостольских, получила более пространное определение при Петре в Регламенте воинском, в указах, наконец, в философских трактатах Феофана Прокоповича. Земское самоуправление, не имевшее политического характера и имевшее характер сословный до Петра, осталось таким и при Петре. Над органами сословного управления, как и раньше, стояли учреждения бюрократические, и хотя внешние формы администрации были изменены, общий тип ее оставался неизменным: как и до Петра, было смешение начал личного с коллегиальным, бюрократического с сословным.

Деятельность Петра не была и общественным переворотом. Государственное положение сословий и их взаимные отношения не потерпели существенных изменений. Прикрепление сословий к государственным повинностям осталось во всей силе, изменился только порядок исполнения этих повинностей. Дворянство при Петре не достигло еще права владений людьми как сословной привилегии, а владело крестьянским трудом лишь на том основании, что нуждалось в обеспечении за свою службу. Крестьяне не потеряли прав гражданской личности и не считались еще полными крепостными. Жизнь закрепощала их все более, но. началось это еще до Петра, а окончилось уже после него. В экономической политике Петра, в ее задачах и результатах также нельзя видеть переворота. Петр ясно определил ту задачу, к решению которой неверными шагами шли и до него — задачу поднятия производительных сил страны. Его программа развития национальной промышленности и торговли была знакома в XVII веке теоретически — Крижаничу, практически — Ордыну-Нащокину. Результаты, достигнутые Петром, не поставили народного хозяйства на новое основание. Главным источником народного богатства и при Петре остался земледельческий труд, и Россия, имея после Петра более 200 фабрик и заводов, была все-таки земледельческой Страной, с очень слабым торговым и промышленным развитием.

И в культурном отношении, Петр не внес в русскую жизнь новых откровений. Старые культурные идеалы были тронуты до него; в XVII веке вопрос о новых началах культурной жизни стал резко выраженным допросом. Царь Алексей — отчасти и царь Федор — вполне являлись уже представителями нового направления, Царь Петр в этом прямой их преемник. Но его предшественники были ученики киевских богословов и схоластиков, а Петр был ученик западноевропейцев, носителей протестантской культуры. Предшественники Петра мало заботились о распространении своих знаний в народе, а Петр считал это одним из главных своих дел. Этим он существенно отличался от государей XVII века. Так, Петр не был творцом культурного вопроса, но был первым человеком, решившимся осуществить культурную реформу. Результаты его деятельности были велики: он дал своему народу полную возможность материального и духовного общения со всем цивилизованным миром. Но не следует, однако, преувеличивать эти результаты, При Петре образование коснулось только высших слоев общества и то слабо; народная же масса пока осталась при своем старом мировоззрении.

Если таким образом деятельность Петра не вносила по сравнению с прошлым ничего радикально нового, то почему же реформы Петра приобрели у потомства и даже современников Петра репутацию коренного государственного переворота? Почему Петр, действовавший традиционно, в глазах русского общества стал монархом-революционером? На это есть две категории причин. Одна в отношении общества к Петру, другая — в самом Петре. На русское общество реформы Петра, решительные и широкие, произвели страшное впечатление после осторожной и медлительной политики московского правительства. В обществе не было того сознания исторической традиции, какое жило в гениальном Петре.

Близорукие московские люди объясняли себе и внешние предприятия и внутренние нововведения государя его личными капризами, взглядами и привычками. Частные нововведения они противополагали частным же обычаям старины и выносили убеждение, что Петр безжалостно рушил их старину. За разрушенными и введенными вновь частностями общественного быта они не видели общей сущности старого и нового. Общественная мысль еще не отвлекалась от сознания основных начал русской государстве иной и общественной жизни и обсуждала только отдельные факты. Вот почему современникам Петра, присутствовавшим при бесчисленных нововведениях, и крупных и мелких, казалось, что Петр перевернул вверх дном всю старую жизнь, не оставил камня на камне от старого порядка. Видоизменении старого порядка они считали за полное его уничтожение. Такому впечатлению современников содействовал и сам Петр. Его поведение, вся его манера действовать показывали, что Петр не просто видоизменяет старые порядки, но питает к ним страстную вражду и борется с ними ожесточенно. Он не улучшал старину, а гнал ее и принудительно заменял новыми порядками. Это неспокойное отношение к своему делу, боевой характер деятельности, ненужные жестокости, принудительность и строгость мероприятий — все это явилось у Петра как результат впечатлений его детства и молодости. Выросший среди борьбы и вражды, видев и открытые бунты и тайную оппозицию, Петр вступил на путь реформ далеко не со спокойным духом. Он ненавидел ту среду, которая отравляла его детство, и те темные стороны старой жизни, которые сделали возможной эту среду. Поэтому, уничтожая и видоизменяя старые порядки, он в свою деятельность монарха вносил личные чувства пострадавшего человека. Принужденный бороться за свою власть и самостоятельность при начале правления, Петр сохранил боевые приемы навсегда. Встреченный открытою враждою сначала, чувствуя против себя и потом открытое противодействие в обществе, Петр все время боролся за то, во что верил и что считал полезным. В этом — объяснение тех особенностей в реформационной деятельности Петра, которые сообщили его реформе черты резкого насильственного переворота. Однако по существу своему реформа эта не была переворотом».

По мнению В. О. Ключевского и С. Ф. Платонова, если в реформах Петра I и было что-то «революционное», то лишь насильственность и беспощадность использованных им методов.

Но не все историки придерживаются столь лестного для Петра I взгляда на реформы. Точка зрения относительно очевидной бесплановости и непоследовательности преобразований Петра разделяется В. О. Ключевским, который подчеркивает, что движущей силой преобразований была война. Ключевский считает, что структура реформ и их последовательность были всецело обусловлены потребностями, навязанными войной, которая, по его мнению, тоже велась довольно бестолково. В противоположность С. М. Соловьеву, В. О. Ключевский отрицает, что Петр уже в ранний период своей жизни ощущал себя призванным преобразовать Россию. Лишь в последнее десятилетие своего царствования Петр, по мнению В. О. Ключевского, стал осознавать, что создал что - то новое, одновременно и его внутренняя политика стала утрачивать черты скоропалительности и незавершенности решений. Этот взгляд положил начало ряду других точек зрения, более сосредотачивающихся на различных нюансах реформ.

Важное место в спорах о сущности реформ занимает гипотеза о приоритете внешнеполитических целей над внутренними. Гипотеза эта была выдвинута впервые П. Н. Милюковым и В. О. Ключевским.

Убежденность в ее непогрешимости привела В. О. Ключевского к выводу, что реформы имеют различную степень важности: он считал военную реформу начальным этапом преобразовательной деятельности Петра I, а реорганизацию финансовой системы - конечной его целью. Остальные же реформы являлись либо следствием преобразований в военном деле, либо предпосылками для достижения упомянутой конечной цели. Самостоятельное значение В. О. Ключевский придавал лишь экономической политике.

Теперь обозначим главные оценки этими историками:

• Различная степень важности проводимых реформ;

• Защищая отечество от врагов, Петр I опустошил его больше всякого врага;

• После Петра I государство стало сильнее, а народ беднее;

Советская историография

Значительная часть исторической литературы о России XVIII века посвящена реформам Петра I; объясняется это, например тем, что дореволюционные историки рассматривали связанный с ними узел проблем как ключевой, центральный в истории России.

После 1917 года эти проблемы несколько отошли на второй план, но и в советской историографии петровская эпоха считается одним из важнейших периодов в истории нашего государства.

Начиная с середины тридцатых годов для советских историков было характерно убеждение в том, что сущность петровской России по сравнению с XVII веком не изменилась. Точка зрения Б. И. Сыромятникова в этом смысле исключение. Но в то же время и советские и западные историки едины во мнении, что реформы Петра дали резкий толчок к акселерации важных тенденций развития России, именно эта черта в первую очередь придает петровской эпохе ее особый характер.

В советской историографии по вопросу планомерности реформ тоже не существовало единого взгляда. Как правило, предполагался более глубокий смысл преобразований, нежели только повышение эффективности военных действий.

С другой стороны, распространенным было мнение, что ход войны имел решающее влияние на характер и направленность петровских преобразований. Отмечалось и то, что реформы приобретали все более отчетливый характер планомерности и последовательности по мере неуклонно возраставшего перевеса России над Швецией в Северной Войне.

Для авторов таких исследований характерным является стремление провести границу между первой «лихорадочной» фазой войны, когда внутренние реформы имели хаотичный и незапланированный характер, и последним десятилетием жизни Петра, когда правительство располагало достаточным количеством времени для обдумывания более перспективных решений. К этому периоду и относятся самые эффективные и существенные преобразования.

Первым, кто попытался определить сущность реформ Петра с марксистских позиций, был М. Н. Покровский. Он характеризует эту эпоху как раннюю фазу зарождения капитализма, когда торговый капитал начинает создавать новую экономическую основу русского общества.

Как следствие перемещения экономической инициативы к купцам, власть перешла от дворянства к буржуазии (т. е. к этим самым купцам). Наступила так называемая «весна капитализма». Купцам необходим был эффективный государственный аппарат, который мог бы служить их целям, как в России, так и за рубежом.

Именно по этому, по мнению М. Н. Покровского, административные реформы Петра, войны и экономическая политика в целом, объединяются интересами торгового капитала.

Некоторые историки, придавая торговому капиталу большое значение, связывают его с интересами дворянства. И хотя тезис о доминирующей роли торгового капитала был отвергнут в советской историографии, можно говорить о том, что мнение относительно классовой основы государства оставалось в советской историографии с середины 30-х до середины 60-х годов господствующим. В этот период общепризнанной была точка зрения, согласно которой петровское государство считалось «национальным государством помещиков» или «диктатурой дворянства». Его политика выражала прежде всего интересы феодалов - крепостников, хотя внимание уделялось и интересам набирающей силу буржуазии.

В результате проводимого в этом направлении анализа политической идеологии и социальной позиции государства, утвердилось мнение, что сущность идеи «общего блага» демагогична, ей прикрывались интересы правящего класса. Хотя это положение разделяет большинство историков, есть и исключения. Например, Б. И. Сыромятников, в своей книге о петровском государстве и его идеологии, полностью присоединяются к данной Богословским характеристике государства Петра как типично абсолютистского государства той эпохи. Новым в полемике о российском самодержавии стала его интерпретация классового фундамента этого государства, которая базировалась на марксистских определениях предпосылок Европейского Абсолютизма. Б. И. Сыромятников считает, что неограниченные полномочия Петра основывались на реальной ситуации, а именно: противоборствующие классы (дворянство и буржуазия) достигли в этот период такого равенства экономических и политических сил, которое позволило государственной власти добиться известной независимости по отношению к обоим классам, стать своего рода посредником между ними.

Благодаря временному состоянию равновесия в борьбе классов, государственная власть стала относительно автономным фактором исторического развития, и получила возможность извлекать выгоду из усиливающихся противоречий между дворянством и буржуазией.

То, что государство стояло таким образом в известном смысле над классовой борьбой, ни в коем случае не означало, что оно было полностью беспристрастно. Углубленное исследование экономической и социальной политики Петра Великого привело Б. И. Сыромятникова к выводу, что преобразовательная деятельность царя имела в целом антифеодальную направленность, «проявившуюся, например, в мероприятиях, проведенных в интересах крепнущей буржуазии, а также в стремлении ограничить крепостное право».

Эта характеристика реформ, данная Б. И. Сыромятниковым, не нашла значительного отклика у советских историков. Вообще советская историография не приняла и критиковала его выводы (но не фактологию) за то, что они были очень близки к отвергнутым ранее положениям Покровского.

К тому же многие историки не разделяют мнение о равновесии сил в петровский период, не все признают едва народившуюся в 18 веке буржуазию реальным экономическим и политическим фактором, способным противостоять поместному дворянству.

Подтвердилось это и в ходе дискуссий, шедших в отечественной историографии в 70-х годах, в результате которых было достигнуто относительно полное единство мнений относительно неприменимости тезиса о «нейтральности» власти и равновесии классов применительно к специфическим российским условиям.

Но, если Н. П. Павлов-Сильванский, как и П. Н. Милюков, исследовал сравнительно ограниченные архивные комплексы, то советский историк Н. А. Воскресенский посвятил всю свою жизнь изучению огромной массы законодательных актов петровской эпохи, в ходе которого, он стремился при помощи анализа проектов и черновиков установить, какие конкретно лица, административные органы и социальные группы оказывали влияние на формирование отдельных законоположений. Эта весьма примечательная в методологическом отношении работа укрепила позиции Н. П. Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал на законодательство решающее влияние, роль самого монарха в преобразовательной деятельности была руководящей, многосторонней, полной энергии и творчества. Им были формулированы все наиболее важные нормы, отразившие основные тенденции, задачи, содержание и приемы предпринимаемых им реформ

Воскресенский не мог, естественно, в ходе своей работы собрать все относящиеся к теме материалы, освещающие вопрос о том, кто был инициатором создания многих законоположений, и полемика о личной роли Петра в выработке отдельных законов эпохи преобразований продолжается.

По мнению историков, русский абсолютизм во всем, что касается его роли, и воздействия на жизнь русского общества занимал совершенно иную позицию, чем абсолютизм большинства стран Европы. В то время, как в Европе правительственную и административную структуру государства определял общественный строй, в России имел место обратный случай - здесь государство и проводимая им политика формировали социальную структуру.

В этой связи нужно отметить и то, что в дискуссии о сущности русского абсолютизма, завязавшейся в советской историографии, нашлись сторонники той точки зрения, что государственная власть в России занимала значительно более сильную позицию по отношению к обществу, чем европейские режимы. Но эта точка зрения в советской историографии доминирующей не являлась. Советские историки, которые стремились дать петровскому государству и его политике свою характеристику, как правило, уделяли особое внимание экономическим и социальным преобразованиям; при этом отношения классов служили отправной точкой. Единственное в чем здесь были расхождения - это в понимании характера классовой борьбы и соотношения противоборствующих сил в этот период.

Тем не менее, некоторые историки, в целом не соглашаясь с мнением Б. И. Сыромятникова, разделяют его взгляд на петровское единовластие, как относительно независимое от классовых сил. Они обосновывают независимость самодержавия тезисом о равновесии в новом варианте. В то время как Сыромятников оперирует исключительно категорией социального равновесия двух различных классов - дворянства и буржуазии, Федосов и Троицкий рассматривают в качестве источника самостоятельности политической надстройки противоречивость интересов внутри правящего класса. И, если Петр I смог провести в жизнь столь обширный комплекс реформ вопреки интересам отдельных социальных групп населения, то объяснялось это накалом той самой «внутриклассовой борьбы», где с одной стороны выступала старая аристократия, а с другой - новое, бюрократизированное дворянство.

В то же время, нарождающаяся буржуазия, поддерживаемая реформаторской политикой правительства, заявила о себе, хоть и не столь весомо, выступая в союзе с последней из названных противоборствующих сторон - дворянством. Вот мнение еще двух исследователей Б. Б. Кафенгауза и Л. Г. Бескровного

«В центре всех преобразований стоял царь Петр, "Действительно великим человеком» называл Петра I Ф. Энгельс. Еще А. Н. Радищев признавал Петра I «мужем необыкновенным», но, отмечая его заслуги, упрекал его в усилении крепостного гнета, в уничтожении вольности честной». Н. Г, Чернышевский видел в Петре «идеал патриотизма и вместе с тем указывал, что преобразования не изменили положение трудового народа. Советские историки показали прогрессивный характер реформы армии и флота, строительства заводов, внешней политики того времени и в то же время подчеркивали жестокое подавление правительством народных восстаний, широкую раздачу крестьян и земель.

Петр был представителем господствующего класса и выразителем его интересов, понимавшим необходимость реформ как одного из условий успешного развития дворянской России. Он настойчиво добивался перестройки государственного аппарата в цепях приспособления его к требованиям времени. При этом Петр не замыкался в рамках исторического опыта своей страны, но стремился изучить также опыт других стран, чтобы отобрать из него то, что отвечало русским условиям. Наиболее яркими чертами его характера, сочетавшего немало противоречивого, наряду с исключительными умственными способностями были воля и неиссякаемая энергия. Он умел подбирать себе способных и инициативных помощников, без которых было невозможно осуществить программу перестройки России.

Петр не останавливался перед трудностями. Он разрушал традиции и вводил новые формы организации и устройства государственного аппарата, армии, флота, используя самые решительные, самые варварские способы.

Деятельность Петра удивляла современников. Она пронизывала все звенья государственной жизни. Он выступал то в роли плотника, строящего корабли, то в роли солдата или полководца, то в роли сурового правителя.

Петр I был одним из крупнейших идеологов абсолютизма. Вместе со своими помощниками он давал ему теоретическое обоснование. Его взгляды нашли выражение в «Уставе воинском и в ряде законодательных актов, сопровождаемых обширными введениями. - Фортецией правды» Петр 1 считал самодержавие. Государство рассматривалось им как всемогущая сила, способная переделать общество на основе разума. Народ же должен подчиняться законам, издаваемым в интересах «общего блага», под которым подразумевались интересы правящего класса. Наряду с теорией божественного происхождения власти внедрялось светское обоснование абсолютизма — рационализм и положения естественного права. Эти положения развивались в работах «ученой дружины», главнейшими представителями которой были Ф. Прокопович и В. Н. Татищев.

Особенно ярко новаторство и энергии Петра проявились в военном и морском деле. В его лице сочетались крупнейший полководец, флотоводец и организатор вооруженных сил страны. Военный талант Петра достиг расцвета в ходе Северной войны. И недаром Вольтер, сравнивая Петра! и Карла XII, писал, что последний лишь »был достоин стать первым солдатом Петра Великого». Петр справедливо считался основоположником русской военной школы, принципы которой развивали во второй половине XVIII века П. А. Румянцев и А. В. Суворов.

Петр 1 был дальновидным и искусным дипломатом. Он мастерски использовал сложившуюся а Европе ситуацию и не допустил создания европейской коалиции против России, над чем трудились английские дипломаты. Он нейтрализовал Турцию и довел до успешного конца Северную войну, из которой Россия вышла великой державой.

Наконец, деятельность Петра оставила крупнейший след в области культуры По его инициативе открылись общие и специальные школы И были подготовлены условия для основания Академии наук, организовывались географические экспедиции. При участии Петра I стала выходить первая печатная газета, он энергично вводил новый быт.

Однако эти стороны деятельности Петра не должны заслонять отрицательные черты его характера — пренебрежение к отдельной человеческой личности и жестокость. Посредством массовых казней Петр расправлялся со стрельцами и вообще с политическими противниками. Он сам принимал участие в казнях. Петр утвердил смертный приговор своему сыну и его сторонникам, когда убедился, что Алексей стоит в центре сип, угрожавших всему достигнутому в процессе реформ.

В связи с делом царевича Алексея Петр издал указ о перемене порядка наследования царского престола. Однако он не успел назначить себе преемника. Чувствуя приближение смерти, он потребовал бумагу, но смог написать лишь несколько неразборчивых строк, в которых можно было прочесть только два слова: "Отдайте все. "».

Теперь подведем итоги советских историков:

• Реформы Петра I дали резкий толчок к изменению важных тенденций развития России;

• Противоречия в планомерности проведения реформ;

• При Петре I Россия стала великой державой;

Постсоветская историография

На сегодняшний же день в науке преобладающим является мнение, что реформы Петра не означали кардинального разрыва с прошлым, хотя и в двадцатом веке отдельные крупные историки, как, например, ученики В. О. Ключевского - М. М. Богословский и М. Н. Покровский в этом вопросе были солидарны с С. М. Соловьевым.

М. М. Богословский в своей фактографической биографии Петра с сожалением констатировал, что более или менее обобщающие оценки петровской эпохи были выработаны главным образом под влиянием общефилософских систем, постоянно вторгающихся в область исследования источников.

Видимо, эта характеристика М. М. Богословского вполне годится для оценки всей предшествовавшей истории исследования темы.

М. М. Богословский, не придерживаясь четко материалистических позиций представлял реформы как радикальный и полный разрыв с прошлым.

Некоторые из приверженцев этой точки зрения утверждают, что петровская государственная практика отнюдь не была типичной для своего времени, как это доказывает М. М Богословский. В России при Петре Великом попытки воплотить в жизнь политические идеи эпохи были гораздо более последовательными и далекоидущими, чем на Западе.

Еще одна спорная точка зрения была выдвинута А. Я. Аврехом, зачинателем дебатов о сущности российского абсолютизма. По его мнению абсолютизм возник и окончательно укрепился при Петре Первом. Его становление и невиданно прочное положение в России стало возможным благодаря относительно низкому уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом развитии страны.

Абсолютизм следовало бы рассматривать как форму феодального государства, но отличительной чертой России было стремление проводить вопреки явной слабости буржуазии именно буржуазную политику, и развиваться в направлении буржуазной монархии.

Естественно, эта теория не могла быть принята в советской историографии, ибо противоречила некоторым марксистским установкам.

Это разрешение проблемы не нашло особого признания и в ходе продолжавшейся дискуссии советских историков об абсолютизме. Тем не менее Авераха нельзя назвать нетипичным участником этой полемики, которая характеризовалась во первых явным стремлением акцентировать относительную автономию государственной власти, а во вторых единодушием ученых в вопросе о невозможности характеризовать политическое развитие только посредством простых заключений, без учета особенностей каждого периода истории.

В свое время, точка зрения П. Н. Милюкова привлекла большое внимание, однако распространенной она стала позднее, когда появились обобщающие труды М. Н. Покровского, в которых Петр предстает уже вовсе безвольным орудием капитала.

Все предыдущие авторы, признавая некоторые ошибки реформ, в целом оценивали петровскую деятельность с положительной стороны. Однако есть историки, считающие преобразования Петра насильственными и разрушительными.

Такова точка зрения нашего современника, доктора исторических наук Е. В. Анисимова, полагающего, что петровское время принесло не только впечатляющие достижения. Мы видим, что очень многое из реалий петровского времени вошло в нашу жизнь, что наше общество впитало из исторической почвы растворенные в ней соли петровских идей, причем автор, вероятно, имеет в виду отрицательные стороны нашего общественного устройства.

«Время петровских реформ – время основания тоталитарного государства, внедрения в массовое сознание культа сильной личности, время запуска «вечного двигателя» отечественной бюрократической машины, системы контроля, фискальства и доносительства. Время Петра – это страх, индифферентность, социальное иждивенчество, внешняя и внутренняя несвобода личности».

«Петр и его реформы приковывают наше внимание, ибо они стали синонимом перелома, отличавшегося какой-то яростной бескомпромиссностью, радикализмом, даже революционностью». Вот краткие оценки преобразований современными исследователями:

• Реформы Петра I носили противоречивый характер;

• Реформы проводились насильственно-репрессивными методами;

• И как следствие привели к перенапряжению народных сил;

Западная историография

Зарубежной литературе о России эпохи Петра Великого, несмотря на различия в подходе ученых к оценке событий того времени, присущи некоторые общие черты. Отдавая должное правителю, тем успехам, которые были достигнуты страной, иностранные авторы, как правило, с некоторой недооценкой или с открытым пренебрежением судили о допетровской эпохе в истории России.

Большое распространение получили взгляды, согласно которым Россия совершила скачок от отсталости, дикости к более передовым формам общественной жизни с помощью «Запада» - идей, заимствованных оттуда, и многочисленных специалистов, ставших помощниками Петра I в проведении преобразований.

Столь же давнюю традицию имеет распространенное в зарубежной, и отчасти отечественной исторической науке противопоставление России и стран Запада, антитеза «Россия - Запад», «Восток - Запад».

Изображение России и СССР в качестве антипода Западу, европейской культуре, зачастую помимо исторической имело и политическую направленность (особенно во время «Холодной войны»). Стоит отметить, что это относится не только к трудам недавнего прошлого, существовала такая точка зрения и в дореволюционный период.

До сих пор можно встретить утверждения о кардинальном отличии исторического пути России в сравнении с западными странами. О «разных корнях» и их исторических традиций, отсталом «азиатском» характере хозяйства, общественной жизни, культуры России в отличие от передовой европейской цивилизации, будто бы представлявшей некое единство и противостоявшей тому, что имелось и имеется в отсталой России.

Эти два мира являют две «противостоящие» друг-другу культуры. Представления о фатальном расхождении исторических путей России и Западной Европы (да и всего Запада вообще) питаются концепциями. Согласно рассуждениям на формирование русской государственности сильное или даже решающее влияние оказали византийские традиции, монголо-татарское иго, которые сыграли свою роль в том, что развитие Руси, а затем России пошло в сторону, противоположную от Европы.

Интересы же западных исследователей сосредоточились, прежде всего, на внешней политике России и биографии Петра Великого потому, что он один из первых посетил Европу, во время «Великого посольства» 1697-1698 гг. и провел успешную Северную войну. После Наполеона царь характеризовался ими как личность, наиболее поразительная в истории Европы, как самый значительный монарх Европы этого века.

В западной литературе также имеются отдельные примеры оценки реформ как революции или, по крайней мере «трансформации». Они считают, что Петр коренным образом изменил политическую, экономическую, социальную и духовную сферы жизни общества.

Теперь подведем итоги относительно оценок петровских реформ западными историками:

• Положительная оценка Петра I;

• Положительная оценка реформ Петра, несмотря на то, что они носили отсталый «азиатский» характер;

• Россия заставила относиться к себе как к великой державе;

Заключение

Из всего сказанного видно, что взглядов на Петра, его эпоху - великое множество. Пожалуй, ни одна личность в отечественной истории не вызывала столько жарких споров. В деятельности Петра невозможно выделить однозначно положительные или отрицательные стороны, ибо то, что одни считают величайшим благом, другие считают непоправимым злом.

Вряд - ли в настоящее время можно говорить о категорическом преобладании какого - либо взгляда. В одной только досоветской и историографии можно выделить три направления.

Славянофилы – противники петровских реформ, из-за которых были разрушены национальные русские устои. (П. Н. Милюков)

Западники считают, что благодаря петровским реформам Россия стала великой державой и приобщилась к Европейской цивилизации.

Третие, более нейтральные, сделали вывод, что Петр I делал историю, но не понимал ее и чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага. После Петра государство стало сильнее, а народ беднее. (В. О. Ключевский)

Советские историки охарактеризовали реформы так: прогрессивный характер петровских преобразований в рамках классовых оценок прошлого.

Постсоветские исследователи петровских преобразований сказали, что Реформы Петра I носили противоречивый характер, проводились насильственно-репрессивными методами, и привели к перенапряжению народных сил. (Е. В. Анисимов, А. Б. Каменский, М. М. Богословский, А. Я. Аврех, М. Н. Покровский)

В западной же историографии Петр I характеризовался как самый значительный монарх Европы того времени. (Р. Виттрам, Х. Баггер)

Лично я себя отношу к более нейтральным и полностью поддерживаю В. О. Ключевского в мнении, что реформы совершенные Петром Великим, не имели своей прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, установившегося в этом государстве, не направлялись задачей поставить русскую жизнь на непривычные ей западноевропейские основы, ввести в нее новые заимствованные начала, а ограничивались стремлением вооружить Русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами, умственными и материальными, и тем поставить государство в уровень с завоеванным им положением в Европе, поднять труд народа до уровня проявленных им сил. Но все это приходилось делать среди упорной и опасной внешней войны, спешно и принудительно, и при этом бороться с народной апатией и косностью, воспитанной хищным приказным чиновничеством и грубым землевладельческим дворянством, бороться с предрассудками и страхами, внушенными невежественным духовенством. Поэтому реформы, скромные и ограниченные по своему первоначальному замыслу, направленные к перестройке военных сил и к расширению финансовых средств государства, постепенно превратилась в упорную внутреннюю борьбу, взбаламутили всю застоявшуюся плесень русской жизни, взволновали все классы общества. Начатые и веденные верховной властью, привычной руководительницей народа, они усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции. Они были революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот. Это потрясение было непредвиденным следствием реформы, но не было ее обдуманной целью.

Вообще, споры о Петре великом - нечто большее, нежели споры об одном отдельном периоде русской истории, одном отельном правителе. Это - непрекращающийся уже столетия спор между западниками и славянофилами, западными и отечественными исследователями, церковью и светским миром. Но в любом случае, самым наглядным свидетельством величия Петра I, грандиозности его времени, значимости его реформ, на мой взгляд, являются сами эти споры, непрекращающиеся уже на протяжении трех столетий.

В перспективе мой реферат, возможно, поможет кому-нибудь лучше понять реформы Петра I или взглянуть на них по новому, с другой стороны. Возможно, кто - нибудь будет использовать его в учебе или где-нибудь еще. И это хорошо, ведь мой вклад в развитие этой темы окажется не напрасным. Лично я продолжу изучение реформ Петра I, и буду дополнять свой реферат все большей интересной информацией. Актуальность выбранной мной темы наверное не вызовет ни у кого споров: Петр I оказался действительно великим реформатором, каких Россия еще не видела, и его идеи найдут применения в наши дни.