Город-герой Ленинград

Говорят, что первое впечатление от человека часто бывает решающим. От него зависит, как сложатся ваши дальнейшие отношения, найдёте ли вы общий язык, станете ли вы друзьями. То же самое и с городом.

Моя мама два года назад побывала в Санкт-Петербурге. Когда она вернулась, очень много рассказывала нам об этом городе, о его величии и красоте, показывала фотографии. Мы с братом видели немного городов, не только в России и за рубежом, но красота этого города поразила нас. Мама пообещала показать нам Санкт–Петербург. А потом она помолчала и сказала: «Ребята, а ведь во время войны этот город практически был уничтожен фашистами. А сколько страданий перенесли жители этого города».

Естественно нам стало интересно, и мы попросили её рассказать об этом. Скажу честно, я не смог сдержать слёз, хотя плачу крайне редко. Именно поэтому я и решил рассказать вам об этом.

Санкт - Петербург считается одним из красивейших городов мира. В синеве зимних туманов, над пустыней замерзшей Невы, в осенний тихий вечер, когда в «багрец и золото» одеты его сады и парки, в летний жаркий день, когда, как большие бабочки, скользят яхты по его взморью, белой весенней ночью, когда он кажется тончайшим произведением великого искусства, вымыслом гениального художника,— всегда он живет по-новому.

И теперь, когда мы любуемся Санкт - Петербургом, то, пожалуй, даже трудно представить, что в годы великой Отечественной войны, городу грозила смертельная опасность. Раны, нанесенные ему тогда, уже давно залечены. Но есть и другие раны. Они в сердцах Петербуржцев, потерявших в те годы близких и родных, эти раны не зарубцевались.

Мертвые

Мне кажется: когда гремит салют,

Погибшие блокадники встают.

Они к Неве по улицам идут,

Как все живые. Только не поют.

Не потому, что с нами не хотят,

А потому, что мёртвые молчат.

Мы их не слышим, мы не видим их,

Но мёртвые всегда среди живых.

Идут и смотрят, будто ждут ответ:

Ты этой жизни стоишь или нет?.

Ю. Воронов.

Богатства великого города манили завидущие глаза фашистских бандитов. Ненавидя все русское, стремясь его истребить, делая ставку на моральное подавление советского народа, гитлеровское командование направило против Ленинграда удар огромной силы. Оно бросило против Ленинграда свыше трехсот тысяч гитлеровцев, шесть тысяч орудий, около пяти тысяч минометов, тысячу танков, тысячу самолетов.

В те страшные годы Санкт - Петербург именовался Ленинградом. Весь мир знает о подвиге жителей этого легендарного города. Мой рассказ о блокаде Ленинграда и о героизме ленинградцев.

В осажденном Ленинграде

Блокада – (от англ. blockade ), обложение неприятеля (города порта, страны) военными силами с целью отрезать его от морских или сухопутных сношений.

С первых же дней войны враг двинул на город свои полчища, рассчитывая захватить его быстро и беспрепятственно. Он подошёл к городу и неожиданно встретил упорное сопротивление.

На защиту Ленинграда встал каждый, кто в нем жил и работал. Вокруг города было вырыты противотанковые рвы, сооружены заграждения. В помощь армии, сражавшейся за Ленинград, поднялись отряды народного ополчения. Город стал неприступным. Немцы пошли в обход, намереваясь взять его с тыла, заставить сдаться. К сентябрю 1941-го года Ленинград был отрезан от страны.

Вновь и вновь шли на приступ фашистские орды и разбивались, откатывались назад. Тогда они решили убить город голодом.

Разве может человек голодать больше месяца, одной зимы, года. Но Ленинград голодал 900 дней. Девятьсот дней невиданных в истории страданий и мужества, лишений и стойкости, самоотверженности и невиданной борьбы.

Фашисты обрушивали на город бомбы и снаряды, уничтожали обозы с продовольствием, которые посылала страна Ленинграду по единственной хрупкой дороге – ниточке, проложенной по льду Ладожского озера, а люди продолжали упорно работать, молча хоронили погибших и, замерзая в нетопленных домах, радовались лютому морозу: «врагу будет хуже». Горе сменялось надеждой, бессилие – ожесточенным трудом, скорбь – яростью. Но никогда, ни на один миг не угасала вера в победу, в то, что город выстоит, не сдастся. Эта вера помогла людям совершать подвиги, которые он не замечали, творить чудеса, казавшиеся будничным делом.

Важную героическую роль сыграли женщины Ленинграда. Они заменили мужчин, ушедших на фронт, на работах даже таких, где женщине просто трудно справляться. Они таскали бревна для оборонительных сооружений на своих плечах, копали рвы, работали на торфоразработках, в зимних лесах и в осенней грязи.

Они научились стрелять, стали снайперами, связистками, разведчицами, зенитчицами, они встали на посты наблюдения, пошли в милицию, во флот, не говоря уже о госпиталях и лазаретах.

Тяжелейшие испытания блокады, обрушившиеся на ленинградцев, не сломили их боевого духа, не подорвали воли к сопротивлению. Одной из причин стойкости ленинградцев была всенародная помощь городу Ленина. Отрезанный от Большой земли, он не был одиноким. Оборона Ленинграда стала поистине всенародным делом.

Еще в период боев на ближних подступах к городу со всех концов необъятной Советской Родины в Ленинград шли послания трудящихся с выражением братской солидарности, готовности поддержать героических защитников Великого Города. Люди со всех сторон нашей Родины писали: «Нам дорог родной Ленинград. Пусть нас отделяют тысячекилометровые пространства, но наши сердца — с мужественными ленинградцами. Стойко держитесь, родные! Бейте варваров без пощады, не давайте им ступить на священную землю города Ленина. Клянемся обеспечить вас всем необходимым для полной победы над врагом».

Дух Ленинградцев, воля к жизни поддерживали поэты и писатели, артисты и композиторы. Многие из них не только не покинули город, но и продолжали активно работать. Их творчество помогало выжить. Так же как Ольга Федоровна Берггольц остается в блокадном городе и посвящает свои стихи ленинградцам:

Я говорю с тобой под свист снарядов.

Я говорю с тобой под свист снарядов,

Угрюмым заревом озарена,

Я говорю с тобой из Ленинграда,

Страна моя, печальная страна.

Кронштадский злой, неукротимый ветер

В мое лицо закинутое бъет.

В бомбоубежищах уснули дети,

Ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом смертная угроза.

Бессонные ночи, тяжек день любой.

Но мы забыли, что такое слезы,

Что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,

Не поколеблет грохот канонад,

И если завтра будут баррикады,

Мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,

И дети нам патроны принесут,

И надо всеми нами зацветут

Старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,

Такое обещание даю

Я горожанка, мать красноармейца.

Погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,

Мы одолеем бешеных зверей

Мы победим, клянусь тебе, Россия, 

От имени российских матерей.

Ленинградским артистам приходилось играть под обстрелом в городе и пробираться из блиндажа в блиндаж под огнем врага, теряя иной раз товарищей. Ленинградские писатели встали в ряды защитников города.

Работники радио исполняли почетную должность ежедневно напоминать миру, что Ленинград жив, Ленинград говорит, Ленинград рапортует о своих достижениях и боевых делах.

Учителя продолжали свою работу, врачи посещали больных, работали в госпиталях, иногда после трудной операции теряя сознание у операционных столов от упадка сил, иногда падая под осколком вражеской бомбы. Ученые писали труды, способствовавшие укреплению обороны, студенты сдавали зачеты, спеша скорее запастись необходимыми для оборонной работы знаниями, пренебрегая и голодом и холодом, пожарные тушили пожары без воды, способами, которым удивились бы люди всех времен.

Особую работу большого исторического значения выполняли в эти беспримерные времена ленинградские художники. Они помогали эвакуировать ценнейшие собрания Эрмитажа и другие музейные ценности, способствовали работам над маскировкой важнейших военных объектов, памятников старины, требовавшей тщательного, большого труда и постоянного освежения в зависимости от времен года.

Они организовали особый отряд под названием «Боевой карандаш», который создавал острые, политические плакаты и сатирические «окна», пользовавшиеся большой популярностью среди жителей блокированного города. Они зарисовывали с натуры в самые трудные месяцы зимы сцены из жизни ленинградцев; сами страдая от всех трудностей, полуживые, они находили силы зарисовывать портреты героев — защитников Ленинграда, трудовые подвиги, делать дрожащими руками наброски, которые впоследствии очень пригодились в их творчестве.

Художники зарисовывали разрушения старинных зданий под обстрелом, чтобы потом по этим рисункам можно было восстановить разрушенное. Так, например, в Петергофе ежедневно в развалины, находившиеся на переднем крае, отправлялись, не боясь обстрелов и снайперов, художники и проводили часы в труднейших условиях.

Художники создавали картины в своих полузамерзших мастерских, и эти картины сегодня находятся в музеях как ценнейшие экспонаты тех лет. Иные из них умерли в блокаду, иные были ранены и убиты, но они исполняли бесстрашно свой долг советских мастеров, вдохновляющихся народным подвигом.

Ленинград переживал дни, полные тревог и неожиданностей: участились налеты вражеской авиации, начались пожары и, что было самым опасным, истощались запасы продовольствия. Немцы захватили последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград со страной. А в это время на подступах к городу, на заводах и фабриках, на улицах и площадях – всюду шла напряженная работа многих тысяч людей, они превращали город в крепость. Люди работала по 12-14 часов в сутки, нередко под дождём в насквозь промокшей одежде. Для этого требовалась большая физическая выносливость. Какая сила поднимала людей на столь тяжелую работу? Вера в правоту борьбы, понимание своей роли в развернувшихся событиях. Невозможно переоценить трудовую доблесть Ленинградцев. Люди недосыпали, недоедали, но с упорством выполняли поставленные перед ними задачи.

Противник обстреливал город в различное время. Но в часы начала и окончания работы открывал интенсивный огонь. Фашисты стремились к массовому убийству мирных жителей и это было чудовищно и бессмысленно.

Ленинградцы жили в постоянном нервном напряжении, обстрелы следовали один за другим. С 4 сентября по 30 ноября 1941 года город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 час. Иногда население оставалось в бомбоубежищах почти сутки.

Обстрел

Опять фанера хлопнула в окне

И старый дом от взрыва закачался.

Ребёнок улыбается во сне.

А мать ему поёт о тишине,

Чтоб он её потом не испугался.

Ю. Воронов

Чтобы сократить расходы электроэнергии, в городе пришлось остановить городской транспорт. Теперь ленинградцы на работу и с работы добирались пешком. Изнурительные переходы выматывали последние силы. Придя домой с работы, люди не имели возможности даже согреться, так как система центрального отопления из-за отсутствия топлива оказалась замороженной.

От холода в квартирах спасали металлические печки-буржуйки. Но их надо было топить, а дров не хватало. Топили мебелью, паркетом, книгами – всем, что могло гореть. Блокадный опыт показал, что платяным шкафом можно топить печь целых двадцать дней. Книгами это делать гораздо труднее. Целиком они не сгорали. Следовало вырывать по листочку, комкать его и бросать в огонь. В холодных, промерзших помещениях, люди спали, не раздеваясь. Из подушек, матрасов и одеял устраивали на кровати подобие норки и на ночь залезали туда, сняв лишь пальто и валенки.

Зимой драгоценностью в городе становилась и вода.

Вода, которая остановилась в многокилометровых магистралях, начала замерзать. Она разрывала трубы, землю, асфальт, и из-под снега во многих местах пробились родники. Воду черпали кружками, ковшами, наливали ее в ведра и бидоны. Так продолжалось несколько дней.

Остаться без воды значило остаться без хлеба. Воду начали подавать на один Хлебозавод из плавательного бассейна с помощью пожарных мотопомп, в другом - работники хлебозавода образовали живой конвейер, по которому из рук в руки на протяжении нескольких часов передавались ведра.

Вся эта вода шла на выпечку хлеба. Что же касалось пищи, питья, бытовых нужд, то каждый обходился как мог.

Поскольку водопровод в городе не работал, за водой ходили на Неву. Для ослабленного голодом и холодом человека такой поход был тяжелым испытанием. Очень трудно было зачерпнуть воду из проруби, а затем с полным ведром подняться по обледеневшему, скользкому скату на набережную. Возить воду удобнее всего было в детской ванночке, поставленной на санки. Чтобы вода не расплескалась по дороге в нее клаки деревянные палочки.

Людям в условиях нехватки воды и тепла непросто было поддерживать чистоту тела. Блокадники подолгу не мылись, ходили грязные. На умывание тратила два стакана воды, но и её не выливали, а мыли в ней руки до тех пор пока вода не становилась черной.

Пример ленинградцев подтверждает, что успешный отпор врагу зависит не только от армии, но и от участия в борьбе всего народа.

Дорога жизни

Есть разные дороги - магистральные, городские, деревенские, разбитые и ухоженные, есть даже гоночные и кольцевые, но была и есть одна дорога, цена которой -  жизнь ленинградцев, и не вспомнить о ней нельзя.

До войны в Ленинград по множеству железнодорожных линий и веток каждый день прибывала не одна тысяча вагонов со всякими грузами,  по рекам и каналам шли  пароходы и баржи - с дровами, углем, нефтью, мукой, крупой и многим другим. Линии передач несли электрическую энергию со станций, расположенных на Волхове, Свири, в верховьях Невы. С началом войны  все эти пути были перехвачены врагом. Огромный поток грузов сразу иссяк. Продовольствие и боеприпасы стали доставлять по воздуху, но это была капля в море. Взять нужное число самолетов было негде. Тогда было решено создать новую линию снабжения через Ладожское озеро. Враг стоял на южном и северном его берегах, свободными оставались западное и восточное побережье и  между вражескими армиями существовала узкая полоса -  путь по воде. Прежде этот путь мало использовался; Ладожское озеро суровое и бурное, судов, пригодных для плаванья по нему было немного. Баржи водили по каналам, в обход озера, но теперь и каналы попали в руки врага.

В Ленинграде, окруженном со всех сторон войсками противника с осени 1941 года оставалось около 2,9 млн. человек. Как наладить снабжение города? Лишь одна дорога связывала блокадный город с Большой землей. Шла она по воде, а с наступлением холодов по тонкому, неокрепшему льду Ладожского озера, который прогибается, трещит под колесами машин с продовольствием. Что если не выдержит? Рискуя жизнью (лёд был ещё очень не прочен), разведчики где пешком, где ползком, по проложенным на потрескивающий и гнущийся лёд, лажам, пробирались вперёд, составляя метр за метром маршрут, который должен был связать Ленинград с Большой Землёй. То и дело им приходилось огибать промоины (если соскользнуть в неё то выбраться невозможно – в миг затянет под лёд и даже те кто рядом, не смогут помочь). Почти за двое суток эти отважные люди проложили и обозначили путь, названный впоследствии Дорогой Жизни.

В первые две недели существования этой ледовой дороги застряло, утонуло или было разбито вражеской авиацией 126 машин. Поток машин шёл в любую погоду, под бомбёжками и обстрелами.

Немецко-фашистское командование прилагало большие усилия, чтобы парализовать «Дорогу жизни». Она подвергалась систематическим ударам авиации и обстрелу тяжёлой артиллерией противника, который пытался также перерезать магистраль высадкой десантов и постановкой мин; все его попытки были успешно отражены советскими войсками.

Машины могли взять не более 20-30 мешков муки. В день по Дороге жизни перевозилось 5-6 тонн грузов. Конечно, это было мало. Водители придумали, как взять груза больше. Прицепили к машине деревянные сани. Так и доставляли муку в город. Приходилось преодолевать путь длинной в 36 км. Днем и ночью ожидали колонны с грузом фашистские бомбардировщики. Вела прицельный огонь вражеская артиллерия. Но колонны шли и шли. Эта дорога сохранила многим ленинградцам жизнь, поэтому ее и назвали «Дорогой жизни». По этой же дороге из города на Большую землю вывозили обессиленных людей. Было эвакуировано 1млн. 376 тыс. человек. Трудно даже представить какой ценой держалась Дорога жизни - смертью во имя жизни.

Едва ли можно теперь установить, кому первому пришел в голову замысел постройки ледовой автомобильной трассы через Ладожское озеро, или Дороги жизни, как назвали ее ленинградцы. Идея «Дороги Жизни» родилась в народе, сделавшись с самого начала коллективной. Подсказала ее нужда, как единственный практически осуществимый выход из бедственного положения, в котором очутился Ленинград. Задумана была «Дорога жизни» смело, даже, пожалуй, отчаянно, с истинно русским размахом. Ни масштабы этого удивительного предприятия, ни чрезвычайная срочность, с какой пришлось действовать, ни ужасающие трудности, вставшие во весь рост перед ее создателями, не имели себе равных в истории.

Голодных смертей в осажденном городе могло было быть гораздо больше, если бы не эта Дорога. Эти 30 км ледового пути оказались спасительными для умирающего города.

Много опасностей таил в себе лёд. Под снегом скрывались трещины и промоины. Машины часто проваливались в воду. Водители старались соблюдать дистанцию и ездили с распахнутой дверью, чтобы можно было быстро выскочить из тонущей машины.

Поначалу машины делали по одному рейсу в сутки (из Ленинграда и обратно).

Затем среди водителей развернулось движение за два и больше рейсов. Был брошен лозунг: «Водитель! Каждые два рейса — это спасение для десяти тысяч ленинградских жителей! Берись за два рейса!» Многие шоферы стали делать по три, четыре и даже пять рейсов, не вылезая из машины сутки и более. Поставки продовольствия по «Дороге жизни» позволили впервые увеличить норму выдачи хлеба. Рассказывают, что люди, стоявшие в очередях у магазинов, узнав эту новость, кричали: « Ура!» и хлопали в ладоши, многие плакали.

По «Дороге жизни» везли в Ленинград не только продовольствие, но также оружие, боеприпасы, войска. Однажды по льду ухитрились переправить даже несколько тяжелых танков КВ. Чтобы облегчить нагрузку на лед, с танков сняли орудийные башни, которые везли отдельно на деревянных волокушах. Лед угрожающе трещал, прогибался, но выдержал.

«Дорога жизни» действовала до середины апреля 1942 г.

125 блокадных грамм.

Хлеб — имя существительное.

Нет цены обыкновенному его куску для тех, кто пережил блокаду. Он был на протяжении многих дней единственным источником жизни человека. Существовали тогда нормы на мясо, крупу, сахар. Но карточки зачастую не могли отовариваться, ибо город не имел запасов этих продуктов. Оставался только хлеб.

Когда 11 сентября 1941 года был произведен первый полный учет продовольствия, оказалось, что Ленинград обладает запасами муки, если учитывать действовавшие нормы выдачи хлеба, на 35 дней. Между тем перспективы завоза продовольствия в город, прорыва блокады были неясными. Приходилось идти на снижение норм выдачи. Они снижались пять раз и 20 ноября достигли своего минимума: рабочим выдавалось 250 граммов хлеба в день, служащим, иждивенцам и детям — по 125 граммов. Эта норма — «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам — продолжала действовать до 25 декабря, когда хлебный паек был увеличен рабочим на 100 граммов, всем остальным — на 75 граммов.

Голод рано выгонял блокадника на мороз. Люди молча, в строжайшем порядке, который поддерживался сам собой, ждали того момента, когда откроется дверь булочной и на весы ляжет драгоценный кусочек хлеба.

До конца ноября 1941 года в Ленинграде от голода умерло более 11 тысяч человек. Это были первые его жертвы. Затем жестокую эстафету приняли зимние месяцы. В январе и феврале ежедневно погибали тысячи мужчин и женщин, детей и стариков.

Всего 125 грамм.

Чтобы понять, много это или мало, отрежьте от купленной в магазине буханки 125 г и попробуйте питаться ими (и только ими) целый день. Имейте при этом ввиду, что блокадный хлеб наполовину состоял из отрубей, соевой муки, жмыха и даже целлюлозы, которая служит сырьем для производства бумаги. На вкус он был клейким и водянистым. О ленинградском хлебе писала участница блокады Ленинграда поэтесса Ольга Берггольц: «Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам. ».

Хлеб выдавали по мере завоза, а когда он будет, никто не знал. Очереди занимали с вечера. Бывали случаи, когда люди простаивали в очередях за хлебом по 12 часов. Порой на лютом морозе. Чтобы не окоченеть, попеременно заходили в ближайший подъезд погреться. Полученный по карточкам хлеб требовалось еще донести до дома, не съесть по дороге. Дома хлеб делили среди всех членов семьи. Причем 125 грамм нужно было съесть не сразу, а растянуть на целый день, оставив на обед и ужин. А съедали его до самой последней крошки. У ленинградцев блокадников даже выработалось особое движение пальцев, по которому они узнавали друг друга в эвакуации: хлебные крошки на столе придавливали пальцем и отправляли в рот. Самым страшным наказанием для человека в блокадном Ленинграде была потеря продуктовых карточек. Потерявший становился невольным убийцей всей семьи.

Все мысли голодных людей были сосредоточены на еде. Вспоминался каждый недоеденный в мирное время кусочек хлеба, мяса, масла. Людей постоянно мучили сожаления о том, почему перед блокадой не запасся консервами, сахаром, мукой, растительным маслом. Ведь была же такая возможность!

Чтобы не умереть с голода, в пищу пускали все, что мог переварить желудок. Варили и ели столярный клей. Чтобы отбить его отвратительный запах, в клей добавляли пахучие специи. Многих в блокадном Ленинграде от голодной смерти спас дрожжевой суп. Делали его так: опилки заливали водой и доводили до состояния брожения. Получалась грязная вонючая жидкость, но в ней содержались необходимые для организма питательные вещества. Работающие ленинградцы получали дополнительно несколько сот граммов соевого кефира и белковых дрожжей. Сохранилось меню одной из заводских столовых, датированное весной — летом 1942 г. , когда пик голода миновал, а в парках и огородах появилась зелень: щи из подорожника, пюре из крапивы и щавеля, котлеты из свекольной ботвы, биточки из лебеды.

« Никто не забыт»

История блокады Ленинграда изобилует примерами героизма. Но есть среди них особые, о которых и рассказать хочется особо.

В 1930 г. выдающийся биолог Николай Вавилов, погибший впоследствии в сталинских застенках, основал в Ленинграде Всесоюзный институт растениеводства (ВИР). Его сотрудники объездили все уголки Советского союза, побывали в 64 странах Азии, Африки, Европы и Америки, где собрали 200 тысяч образцов самых разных растений. К началу войны институт обладал крупнейшей в мире коллекцией семян культурных растений.

Во время блокады многие сотрудники ВИРа умерли от голода, но сохранили коллекцию, хотя в ней имелось немало семян, пригодных для питания. Ныне иностранные специалисты оценивают стоимость коллекции института во много миллиардов долларов. Немало образцов растений, хранящихся там, теперь не встретишь в природе.

Дневник Тани Савичевой. Дети Ленинграда.

Голод стал главной причиной массовой гибели ленинградцев в дни блокады. Люди умирали от дистрофии — болезни, вызванной истощением организма. Смерть от дистрофии наступала не сразу. Сначала у обессилевшего человека переставали действовать руки и ноги. Потемневшая кожа обтягивала череп. Молодые становились похожими на стариков. В какой-то момент наступала необратимая стадия дистрофии. Человеку уже не хотелось есть: организм съедал сам себя. Человек умирал от истощения, и спасти его невозможно было даже усиленным питанием.

Одиннадцатилетняя ленинградская школьница Таня Савичева во время блокады вела дневник. Осталось девять неумелых детских записей, сделанных на страницах телефонной книжки:

Женя умерла 28 дек, в 12. 30 часов утра 1941 г.

Бабушка умерла 25 янв. З часа дня 1942г.

Лека умерла 17 марта в 5 часов утра 1942 г.

Дядя Вася умер 13 апр. 2 часа ночь 1942 г.

Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942 г.

Мама 13 мая в 7. 30 часов утра 1942 г.

Савичевы умерли.

Умерли все.

Осталась одна Таня.

После смерти мамы Таню поместили в детский дом, а затем эвакуировали в Горьковскую область. Однако спасти девочку не удалось, она умерла от дистрофии.

За время блокады в Ленинграде от голода погибло более 600 ТЫСЯЧ человек.

Про наши времена!

Когда замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось помимо взрослого населения 400 тысяч детей — от младенцев до школьников и подростков. Естественно, их хотели сберечь в первую очередь, стремились укрыть от обстрелов, от бомбежек. Всесторонняя забота о детях и в тех условиях была характернейшей чертой ленинградцев. И она же давала особую силу взрослым, поднимала их на труд и на бой, потому что спасти детей можно было только отстояв город. У них было особое, опаленное войной, блокадное детство. Они росли в условиях голода и холода, под свист и разрывы снарядов и бомб. Это был свой мир, с особыми трудностями и радостями, с собственной шкалой ценностей.

Существование в осажденном городе было немыслимо без упорного, повседневного труда. Тружениками были и дети. Они ухитрялись так распределять силы, что их хватало не только на семейные, но и на общественные дела. Пионеры разносили почту по домам. Когда во дворе звучал горн, надо было спускаться за письмом. Они пилили дрова и носили воду семьям красноармейцев. Чинили белье для раненых и выступали перед ними в госпиталях.

Город не мог уберечь детей от недоедания, от истощения, но тем не менее для них делалось все, что возможно. В разгар самой страшной первой зимы было организовано для них новогодние елки. Для младших — по месту жительства, для старших - в трех театрах города. Вот программа праздника: «Художественная часть. Встреча с бойцами и командирами. Танцы и игры у елки. Обед». Все было выполнено, кроме танцев и игр. На них у истощенных детей не хватило сил. Они не смеялись, не шалили— ждали обеда. Он состоял из дрожжевого супа с кусочком хлеба, котлетки из крупы или из шпротов и киселя. Дети ели медленно и сосредоточенно, не теряя ни крошки. Они знали цену хлебу.

В детской душе горе - та же ненависть к фашизму. Маленький ленинградец Женя Терентьев писал 8 августа 1942 года в газете «Смена»: «До войны мы жили хорошо и счастливо. Фашисты помешали нам. Во время артиллерийского обстрела вражеские снаряды разрушили наш дом. Я слышал раздававшиеся из- под его обломков стоны моих товарищей и друзей. Когда их раскопали в груде камней и досок, они уже были мертвы. Я ненавижу фашистских гадов! Я хочу мстить за своих погибших товарищей. »

В условиях осажденного Ленинграда необходимо было связать обучение с обороной города, научить учащихся преодолевать трудности и лишения, которые возникали на каждом шагу и росли с каждым днем. И ленинградская школа с честью справилась с этой трудной задачей. Занятия проходили в необычной обстановке. Нередко во время урока раздавался вой сирены, возвещавшей об очередной бомбежке или артобстреле.

Ученики быстро и организованно спускались в бомбоубежище, где занятия продолжались. Учителя имели два плана уроков на день: один для работы в нормальных условиях, другой — на случай артобстрела или бомбежки. Обучение проходило по сокращенному учебному плану, в который были включены только основные предметы. Каждый учитель стремился проводить занятия с учащимися как можно доступнее, интереснее, содержательнее. «К урокам готовлюсь по-новому, — писала осенью 1941 г. в своем дневнике учительница истории 239-й школы К. В. Ползикова — Ничего лишнего, скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь им в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя».

Главным подвигом юных жителей города была учеба. 39 ленинградских школ работали без перерыва даже в самые тяжелые зимние дни. Это было невероятно трудно из-за морозов и голода.

«Музыкальная пауза»

Ещё один пример героизма ленинградцев. В блокадном городе композитор Дмитрий Шостакович начал сочинять Седьмую симфонии, которую закончил в эвакуации, в Куйбышеве. Однако ленинградцы решили исполнить ее в своем голодном, замерзающем, но продолжающем сражаться городе. В оркестре радиокомитета, которому поручили это дело, осталось всего 15 музыкантов, а требовалось не менее 100. Тогда военное командование распорядилось отозвать музыкантов с фронта. День за днём истощённые люди проводили репетиции.

9 августа 1942 г. в семь часов вечера в городской филармонии началось исполнение Седьмой симфонии, получившая название Ленинградской, композитора Дмитрия Шостаковича, написанной почти полностью здесь же, в блокадном Ленинграде. Композитор работал за роялем в каске, за дирижёрским пультом стоял руководитель оркестра Карл Элиасберг. Он исхудал до такой степени, что фрак висел на нём, как на вешалке. В зале музыку слушали солдаты, моряки, работники ленинградских предприятий и учреждений, которых не испугали ни бомбёжки, ни артобстрелы. Окна в комнате были выбиты, с потолка сыпалась штукатурка, а горячий ветер взрывов рвал шторы и приносил запах горящего железа.

Вопреки желанию композитора осенью 1941 года его эвакуировали в Куйбышев, а 27 декабря Седьмая симфония, ставшая классической уже при рождении, была завершена. Поздно ночью Шостакович написал на титульном листе партитуры: «Посвящается городу Ленинграду!».

Зал филармонии был переполнен. Жители города и фронтовики сидели в креслах и толпились на хорах. Среди музыкантов, сидевших за пультами, также было много вчерашних воинов – защитников города. В тот вечер в центре Ленинграда не разорвался ни один снаряд. Это была единственная в своём роде «музыкальная пауза» - пауза, заполненная звучанием жизнеутверждающей музыки. Но, чтобы обеспечить городу эту паузу, артиллеристы и лётчики Ленинградского фронта вели усиленный огонь по врагу, обрушивали на него мощные бомбовые удары. Это была могучая огневая симфония Ленинградского фронта. Один из её исполнителей, солдат Николай Савков, написал тогда стихи.

И когда в знак начала

Дирижёрская палочка поднялась,

Над краем передним, как гром величаво,

Другая симфония началась,-

Симфония наших гвардейских пушек,

Чтоб враг по городу бить не стал,

Чтоб город Седьмую симфонию слушал,

А в зале – шквал,

И по фронту – шквал.

А когда разошлись по квартирам люди,

Полны высоких и гордых чувств,

Бойцы опустили стволы орудий,

Защитив от обстрела площадь Искусств.

В марте симфонию исполнили в Куйбышеве и в Москве, летом – в Лондоне и Нью – Йорке. У симфонии было много премьер, но одна из них останется в истории навсегда – премьера в блокадном Ленинграде!

Заключение

Невозможно сломить Ленинград!

Фашисты прошли всю Европу, покорив её. У них были тысячи пушек, самолетов и танков. Они расстреливали, вешали, сжигали, отравляли стариков, женщин, детей и раненных. Враги считали, что так же легок будет их путь в Россию И просчитались

В память о подвиге советского народа горит вечный огонь на могиле Неизвестного солдата у Кремлевской стены в центре Москвы. Рядом с этой дорогой всем людям могилой — мраморные плиты, на которых начертаны названия городов-героев, среди них плита со словом «Ленинград».

Чем дальше уходят события тех незабываемых дней, тем отчетливее предстает величие обороны Ленинграда. История не знает примеров столь продолжительной осады такого крупного индустриального центра и многомиллионного города.

Успех обороны Ленинграда был результатом боевого содружества воинов и трудящихся города. Их беспримерная отвага, стойкость и мужество буквально потрясали народы мира. В их подвиге черпали душевные силы люди в нашей стране и за рубежом. В смертельной схватке с жестоким врагом, преодолевая тягчайшие трудности блокады, ленинградцы выстояли. Они испытали все, что только может принести война, все преодолели — и победили. Чем могли, помогали защитникам города ленинградские дети, отдавали родному Ленинграду последние силы старики.

«Ленинград — фронт, каждый ленинградец — боец». Эти слова отражали весь уклад жизни в осажденном Ленинграде.

Судьба Ленинграда волновала весь советский народ. Трудящиеся Сибири и Средней Азии посылали эшелоны с продовольствием для Ленинграда. Железнодорожники создавали для них повсюду «зеленую улицу». С уральских и других военных заводов воинам, оборонявшим Ленинград, шло вооружение, поставлялись боеприпасы. Эвакуированные ленинградцы окружались всеобщей заботой в различных районах страны.

Прошли десятилетия со времени великой битвы за Ленинград. Ни одна капля крови, пролитая на ленинградской земле, не пропала даром. Защитники города, сменившие гимнастерки на рабочие спецовки, их дети и внуки сумели в невиданно короткие сроки не только залечить раны, принесенные Ленинграду войной, но и сделать его еще краше, умножить его индустриальную мощь.

Пройдут века. Прекрасным останется город на Неве. И никогда не изгладится в благодарной памяти человечества подвиг миллионов воинов и горожан, вписавших немеркнущие страницы в летопись Великой Отечественной войны.