Начало Второй мировой войны

Начало Второй мировой войны ознаменовалось нападением Германии на Польшу 1 сентября 1939 года. Военный пожар охватывал одно государство за другим. С берегов Вислы он вскоре перекинулся в страны Северной и Западной Европы, затем на Балканы. Военные действия развернулись также в Атлантике, Северной Африке и на Средиземном море. Одновременно расширялся фронт японской агрессии против Китая и Юго-Восточной Азии.

После молниеносного разгрома Франции в мае-июне 1940 г. и завоевания в том же году остальных западноевропейских стран (за исключением нейтральных Швеции и Швейцарии) гитлеровское руководство Германии приняло в июле 1940 г. окончательное решение о развязывании через 10-12 месяцев войны против Советского Союза. К тому времени стало ясно, что запланированное на 1940 г. вторжение германских войск на Британские острова не состоится, так как у гитлеровцев не было достаточного количества сил и средств для проведения стратегической десантной операции (она называлась "Морской Лев" ). Главные силы верхмата стали перенацеливаться на войну с Советским Союзом. Уже 31 июля 1940 г. Гитлер заявил о том, что сопротивление Англии опирается лишь на существование СССР и потому победа над ним будет и победой над Англией. Он назначил срок захвата России - весна 1941 года. С этого момента операция "Морской Лев" оставалась только на бумаге и преследовала цель устрашения Англии. А специально муссируемые слухи о ней являлись удобным средством стратегической дезинформации, служили оперативным прикрытием подготовки войны против СССР. Поворот фашистской агрессии на восток, в конечном счете, спас Англию от неизбежной катастрофы. Немцы рассчитывали на скоротечную войну, похожую на "Блицкриг" первой мировой войны. План нападения на Россию назывался “Барбаросса”.

Опираясь на огромный военно-экономический потенциал, Германия создала мощные вооруженные силы. Их численность достигла 7,3 млн. человек кадровых военнослужащих. Кроме того, они включали 1,2 млн. человек вольнонаемного состава. К тому времени все рода войск были полностью развернуты и обладали двухлетним боевым опытом. Для восполнения потерь действующей армии имелось 300-350 тыс. обученных солдат в армии резерва и примерно 80 тыс. - в полевых запасных батальонах действующей армии.

Система Советских вооруженных сил по многим позициям уступала немецкой. Наиболее слабым местом являлось военное судостроение, производство зенитных и противотанковых орудий, артиллерийских боеприпасов, средств механизированной тяги для артсистем и т. д. Эти проблемы пришлось решать в трудных условиях военного времени. В декабре 1940 г. проводилось совещание высшего командного состава армии, на котором были подведены итоги боевой подготовки за 1940 г. и обсуждены актуальные вопросы оперативного искусства и тактики. С докладами выступили Г. К. Жуков, Д. Г. Павлов, П. В. Рычагов, А. К. Смирнов и И. В. Тюленев. Тогда же на совещании Главного военного совета ВМФ с докладом "О характере современной войны на море" выступил адмирал И. С. Исаков. Обсуждение докладов показало, что советская военно-теоретическая мысль в основном правильно выявила и обобщила главные тенденции в развитии военного дела в условиях начавшейся Второй мировой войны. Однако в этой области, как потом выяснилось, были и недоработки, и существенные пробелы. Недооценивалось, в частности, значение начального периода войны для последующего хода вооруженной борьбы, недостаточное внимание уделялось исследованию итогов и уроков первых кампаний Второй мировой войны.

Обстановка у западных границ государства была под пристальным вниманием правительства и Генерального штаба. В целом она оценивалась правильно - как тревожная. Верно определялся западный стратегический фронт в качестве главного в будущей войне. Однако ошибочно предполагалось, что немецкой армии потребуется 10-15 суток на развертывание. А, значит, за это время успеют развернуться и наши армии прикрытия. На самом же деле войска Германии были уже полностью развернуты, объединены в стратегические и оперативные группировки, готовые к немедленным боевым действиям против СССР.

Детство и юность.

Николай Герасимович Кузнецов родился 24 июля 1904 г. в деревне Медведки в 20 км от города Котласа Архангельской области. Сам Николай Герасимович писал об этом так: "Родился я на Севере, в суровом краю трудолюбивых людей, сдержанных и добрых, в крестьянской семье. Старая деревня Медведки в низине между речкой Ухтомкой и густым вековым лесом находилась в 20 верстах от Котласа и была оторвана от всего мира. Старики сказывали, что деревню называли Медведки потому, что когда-то давно возле её околицы бродили медведи да волки".

С малых лет, как и все дети в деревне, Коля Кузнецов помогал родителям по дому, на сенокосе, на пашне; как ни мал он был, а желание во всем разобраться самостоятельно в нём было заметно. Любознательность сына заметили родители и, когда подошло время, отдали его в единственную в деревне церковноприходскую школу.

Учился Коля с большим желанием. Обучавший ребятишек Александр Петрович выделял Кузнецова среди остальных учеников, обращал внимание на его способности. Едва Коля научился читать, учитель стал давать любимому ученику увлекательные книги, приобщал его к лучшим, произведениям классической литературы.

О способностях Коли и его прилежном отношении к учёбе учитель говорил родителям мальчика. Анна Ивановна и Герасим Фёдорович и сами видели, с какой радостью их сын бежал в школу и с каким одухотворённым видом возвращался домой, узнав что-то новое. Но в школу он ходил всего три года.

Летом I915 г. умер его отец. Без хозяина жизнь в доме стала труднее, и Коля в свои 11 лет вынужден был уезжать на заработки.

Николай Герасимович писал об атом времени: "Меня решили отдать в "люди". Вместе с матерью я шагал по шпалам в Котлас. Мать упросила хозяина чайной у речной пристани, купца Попова, взять меня в услужение. Я должен был мыть посуду, прибирать кухню и не заходить на чистую половину. Однажды его вызвали на чистую половину. Там он увидел пожилого мужчину, похожего на его отца. Это был его дядя Павел Федорович. После недолгого разговора с племянником, убедившись, что Николай был скромным и сообразительным пареньком, Павел Фёдорович твердо заявил, что забирает его из чайной и берёт к себе в Архангельск. Там он станет жить вместе со своими двоюродными братьями, помогать дяде по хозяйству и даже учиться в школе.

У дяди он жил на положении полуродственника, полуработника. Летом уезжал в деревню помогать матери и брату в поле, осенью возвращался и даже ходил одну зиму в школу с двоюродным братом. Но работы по дому было так много, и дядя часто посылал его с поручениями в город, что не оставалось времени дало на чтение. Учение бросил, но читал много, полюбил книги о первооткрывателях дальних стран. Часто приходили в дом торговые моряки, рассказывали о плаваниях.

Жить у дяди нахлебником Николай не мог, не желал и прислуживать не хотел. Он хорошо знал город, его охотно взяли рассыльным в Управление по благоустройству Архангельского порта.

Так в отрочестве Кузнецов все ближе подходил к морю. Скоро он оказался там, где шло большое строительство причалов и аванпорта Экономия на Северной Двине у впадения ее в Белое море. Однажды его взяли на промысел рыбаки, он выстоял на носу шхуны в шторм, не укачался, и старшой как напророчил ему: "Будешь хорошим моряком!"

В 1918г. Коля, как и в прежние года, лето провел в родной деревне у матери. Там он и узнал, что в Архангельске высадился отряд интервентов: англичане, французы и американцы. Возвращаться туда было нельзя, и пришлось провести зиму в Медведках.

Анна Ивановна вновь решила отдать сына в Котлас, но на этот раз к своему брату Дмитрию Ивановичу Пьянкову, бывшему моряку, а теперь осмотрщику вагонов на железной дороге. Пьянков обещал устроить парня в депо, сказал "жди" и уехал с составом товарняка в рейс. А Кузнецов-тут же к реке, к пароходам, там встретил настоящего военного моряка, одетого во все кожаное. Тот разговорился с Николаем и узнал вcю историю юноши. Паренек своей искренностью произвел на морского начальника хорошее впечатление, и тот предложил Кузнецову поступить добровольцем в Северодвинскую морскую флотилию. Моряк в кожаной сказал куда и к кому нужно обратиться. Препятствием было лишь одно - молодость Николая. Пятнадцатилетних во флот не брали, а желание стать моряком у него было огромное. Пришлось скрыть свой возраст и выдать себя за семнадцатилетнего.

Молодой доброволец сразу стал рваться в бой с врагами, но воевать ему пока не дали. Как наиболее грамотного из моряков, его использовали в штабе, где он "перестукивал" на грохочущем "Ундервуде" секретные документы и донесения с фронта. Подобные занятия ему явно были не по душе и он об этом не переставал напоминать начальству. Идя ему навстречу, в октябре 1919г Кузнецова перевели в боевой экипаж канонерской лодки. 21 февраля 1920г. - краснофлотцы и красноармейцы освободили Архангельск, после чего необходимость в Северо-Двинской флотилии отпала и ее расформировали. А Николая, как и других молодых краснофлотцев, желавших посвятить свою жизнь военно-морской службе, оставили для подготовки их к поступлению в военно-морское училище.

Юный военмор быстро изменялся. Он возмужал, стал рассудительнее и серьезнее, много читал. Николай уже вполне осмысленно ставил цель, служению которой собирался посвятить всю жизнь.

Вскоре стало известно, что в Петрограде создается подготовительная "школа для поступления в военно-морские училища командного состава", и Кузнецов с товарищами поступил в школу. Необычайная энергия, молодой пытливый ум, большой интерес к изучаемому материалу делали своё дело. Через два года учёбы в подготовительной школе Николая Кузнецова перевели в Училище командного состава флота. Заканчивался 1922 год.

Училище Николай полюбил сразу. Там ему все напоминало о море и было неразрывно связано с флотом.

Упорство, с которым Николай штурмовал трудные вопросы изучаемых дисциплин, глубокие знания, готовность всегда прийти на помощь к своим товарищам быстро принесли Кузнецову заслуженный авторитет в курсантской среде.

Высокий, стройный, всегда подтянутый и опрятный курсант Кузнецов и у преподавателей был на хорошем счету.

В 1924 г. Николай Кузнецов входил в состав небольшой делегации балтийских моряков, присутствующих на похоронах Владимира Ильича Ленина. Вернувшись из Москвы, Николай принёс в партийную ячейку училища своё заявление о приёме в партию большевиков.

В училище Кузнецов провёл 4 года. Закончил его на "отлично" и получил право выбора флота. 6 октября 1926 г. состоялся выпуск молодых командиров флота и Н. Кузнецов, как и хотел, получил назначение на Черноморский флот.

Здесь я привожу воспоминания Юрия Александровича Пантелеева, теперь адмирала:

" Был мрачный, прохладный осенний день 1926 г, в городе Николаеве, Большая старинная казарма располагалась далеко за городом. В казарме размещалась команда крейсера "Червона Украина", достраивавшегося на Николаевском судостроительном заводе на реке Буг. Корабль должен был в ближайшее время войти в состав Черноморского флота. Ежедневно для укомплектования экипажа крейсера в казарму прибывали партии матросов и группы командиров, окончивших военно-морские училища. Старший помощник командира был болен, и я его замещал

В комнату бодро вошли три молодых стройных командира. По наглаженному, блестящему обмундированию, блестящим, ещё не мятым двум нашивкам на рукавах я сразу понял, что прибыли служить молодые вахтенные начальники, только что окончившие военно-морские училища. Выше ростом, представительнее других мне показался Кузнецов Николай Герасимович. Он оказался разговорчивей своих товарищей. Спрашиваю:

"Как доехали? Обедали ли?". Вижу смущенную улыбку. Двое молчат, а Николай Герасимович прямо объявил: "Признаться, ничего ещё не ели". Меня подкупила такая откровенность, я даже обрадовался. "Хорошо, сейчас организуем", - ответил я. Вызвал дежурного по камбузу. Прибывшие были накормлены. Через некоторое время ко мне явился Кузнецов и от себя и от своих товарищей поблагодарил за ужин.

На вечерний чай я пригласил Кузнецова к себе в комнату дежурного по команде. Я рассказал о крейсере, его команде и специалистах, Кузнецов очень любил парусное дело и, будучи курсантом, любил ходить на шлюпке под парусами. А ведь парус был и моим увлечением. Это, конечно, сделало нашу беседу живой и сблизило нас. Побеседовав до ночи, мы познакомились довольно близко и, видимо, взаимно были удовлетворены.

На заводе шла приёмка различных механизмов, строящегося крейсера. В этой ответственной работе принимали участие все командиры крейсера. Работали мы целыми днями до темноты. Иногда, встречаясь с Кузнецовым, я стал замечать, что он не производит впечатление новичка, голос его звучит уверенно, что не ясно - он спрашивает у заводских инженеров.

Я давно был знаком с председателем комиссии по наблюдению за строительством корабля Дроздовым - корабельным инженером. Как-то, делясь впечатлениями о ходе приёмок на корабле, он мне говорит: "Вы, Юрий Александрович, давно знаете Кузнецова?" Я ответил, что знаю не более двух месяцев. Дроздов помолчал, а затем произнёс: "Удивительно хорошее на меня произвёл впечатление, довольно скромен и очень деловой, разбирается во всём до деталей, совсем не так как другие. Вот увидите - этот пойдёт далеко".

Я согласился с ним и стал еще более приглядываться к новому вахтенному начальнику. Крейсер, вступив в строй, часто выходил в море. С нами выходил в море командующий флотом В. М. Орлов. Он тоже приглядывался к вахтенному начальнику Кузнецову, к тому, как смело и уверенно он отдаёт команды рулевому и сигнальщику. После одного из многочисленных выходов в море комиссар крейсера Кедрин сообщил командиру, что комфлотом обратил внимание на Кузнецова и сказал Кедрину, чтобы тот посматривал за ним, "Из него выйдет толк", - добавил Орлов, прощаясь с командиром.

А волевые качества у Николая Герасимовича росли с каждым днём его службы на корабле. Мне хорошо помнится один эпизод из нашей совместной службы. В годы строительства флота вахтенных начальников с законченным военно-морским образованием не хватало. Поэтому вахту часто несли командиры из бывших унтер-офицеров царского флота. Специалисты своего дела - они вахтенную службу на ходу знали плохо.

Поэтому штурманы, имевшие специальное образование, чувствовали себя на мостике хозяевами, на вахтенных начальников не обращали внимания, и отдавали команды рулевым и сигнальщикам, минуя вахту. В те часы стоял на вахте Н. Г. Кузнецов. Определив место корабля и получив разрешение командира поворачивать на новый курс, я отдал непосредственно команду рулевому ложиться на такой-то курс. Кузнецов всё это слышал и молчал. Когда крейсер уже лёг на новый курс, он отозвал меня на мостик и не грубо, но очень четко и не громко сказал:

" Послушай, Пантелеев, на вахте стою я и за движение корабля отвечаю по уставу. Команды рулевому об изменении курса должен подавать я. Иначе я здесь не нужен, да этого требует устав. Если ты не согласен, придётся доложить командиру. "

Кузнецов был абсолютно прав, я тоже хорошо знал устав. Я улыбался, помню, ответил тогда ему: "Ладно, ты прав, учтем". Отношения наши не испортились.

Через некоторое время Николай Герасимович был назначен старшим вахтенным начальником крейсера, и в этой должности показал свои достоинства.

Обучая краснофлотцев гребле и хождению под парусами, я заметил, что шлюпка Николая Герасимовича всегда обгоняла другие шлюпки. Среди командиров в кают-компании о Кузнецове заговорили как о молодом, но дельном моряке, любящем морское дело и море и корабль.

Кают-компания у нас была очень дружная. Но вечерам мы собирались в ней. Кто-нибудь играл на пианино, другие пели. Некоторые командиры были остроумными рассказчиками историй из своей жизни.

Николай Герасимович очень любил военно-морскую историю. Мы разбирали события, разбирали и критиковали действия иностранных флотоводцев. Заводилой этих, по существу, научных дискуссий всегда был Н. Г. Кузнецов. Мы много, до хрипоты спорили, но всё это как-то сближало нас, и все мы становились друзьями.

Но особенно ярко Кузнецов проявил себя в Константинополе, куда в мае 1927 г. с визитом пришли крейсер "Червона Украина" с тремя миноносцами для сопровождения в Афганистан Амманулы-хана.

В один из вечеров старший помощник командира М. М. Оленин с группой командиров были приглашены турецкими офицерами на дружеский вечер. За старпома остался Н. Г. Кузнецов. И представьте наше удивление, когда, возвращаясь ночью на корабль, мы увидели крейсер стоящим на рейде совершенно без огней, на палубе, видимо были разнесены пожарные шланги, ибо с бортов лились струи воды, из трубы вылетали крупные искры, и на палубе метались темные фигуры моряков. На катере воцарилась гробовая тишина. Не верилось, но что-то страшное случилось.

На крейсере в тот день вспыхнул пожар в кочегарке, рядом с погребом боезапаса. Старший механик тоже был на берегу, за него остался трюмный механик, Н. Г. Кузнецов, услыхав пожарную тревогу, немедленно кинулся в кочегарку и стал принимать решительные меры по ликвидации пожара. Затем вызвал боцманскую команду и сумел быстро накрыть чехлом трубы, чтобы прекратить доступ воздуха к месту пожара. Перегородки соседнего артпогреба сильно нагрелись, угрожая взрывом боезапаса. Н. Г. Кузнецов приказал немедленно включить орошение. Температура перегородки стала падать и скоро пожар вообще прекратился, Н. Г. Кузнецов приказал формировать введение второго котла, и через короткое время свет вновь оживил корабль. Убрали шланги и приступили к приведению труб в порядок. Они от пожара, конечно, потеряли свой обычный блеск, покрылись обгорелой краской. Утром всё сияло чистотой, а турки так и не узнали о нашем пожаре, приписав почти часовое затемнение обычной учебной тревогой.

Это происшествие подняло авторитет Кузнецова в глазах всего личного состава главным образом за быстроту, смелость и решительность всех правильных действий.

Старания Кузнецова не оставались незамеченными, обязанности его расширялись. Вскоре его назначили командиром пятой роты кочегаров. Ему же была передана одна из шлюпок, он стал заведовать шкафутами на верхней палубе и исполнять обязанности шифровальщика, и, осени 1928 г. Николай Кузнецов уже помощник командира крейсера.

Осенью 1929 г. мы участвовали в большом учении флота в районе Одессы. На корабле присутствовал народный комиссар Обороны К. Е. Ворошилов. По ходу учения нужно было быстро спустить баркас, посадить в него десант и высадить у Дофиновского лимана. Это было поручено сделать Н. Г. Кузнецову.

Погода была не бурная, но с моря шла волна, крейсер без хода качало, и спустить баркас, посадить в него несколько десятков моряков с оружием было далеко не просто. Но Н. Г. Кузнецов с этой операцией блестяще справился.

Когда он вернулся с берега, его вызвал на мостик К. Е. Ворошилов, мы все видели и слышали как он, пожав Кузнецову руку, сказал: "Товарищ Кузнецов! Вы уже стали опытным моряком. Операцию провели успешно! Благодарю Вас и передайте благодарность краснофлотцам".

После учения всё начальство съехало с корабля, а мы вошли в Одесский порт. За день до ухода домой в Севастополь была получена телеграмма из Москвы о том, что Н. Г. Кузнецов принят в Военно-Морскую Академию, и ему разрешалось срочно выехать в Ленинград из Одессы.

Вечером все командиры собрались в кают-компании, организовав прощальный вечер, Николаю Герасимовичу сказано было много теплых слов, пожеланий. Поздно вечером, провожаемый всеми командирами крейсера и краснофлотцами роты, которой командовал Николай Герасимович очень растроганный, покинул корабль. Все мы ясно видели, какое искреннее расположение и любовь к себе Николай Герасимович. После его отъезда мы часто вспоминали его и судили. Создалось общее мнение, что Н. Г. был очень прост с людьми, бесхитростен и очень правдив. Он всегда был готов в большом и малом помочь товарищам и помогал всем. Н. Г. Кузнецов не умел и не пытался хоть как-нибудь подхалимничать перед начальством и заискивать перед подчиненными. Он мог быть и груб в разговоре с товарищами, но ясно видел и чувствовал, что это была какая-то искренняя грубость, и обижаться на неё никто не мог. Больше того, он не боялся и возражать начальству, если чувствовал себя правым. Прямота высказываний своих мыс лей была основной чертой его характера. После Николая Герасимовича через год я тоже поступил в академию, и мы снова встретились.

Николай Герасимович пользовался у преподавателей и слушателей большим уважением, его смелые высказывания по разным теоретическим вопросам военно-морского дела вызывали интерес, несмотря на то, что он был только слушателем академии".

За время нахождения в Ленинграде он изучил немецкий и французские языки. Причем изучил так, что сдал экзамены на звание переводчика. 3 разряда по обоим языкам. Все свободное от учебы время он уделял активному участию в обсуждении перспектив флота России, которые проводились на разных собраниях диспутах, встречах. Во время практики и стажировки он находится на самых трудных участках. Вместо положенного отпуска он участвовал в плавании на торгово-пассажирском судне в Кильскую бухту, Гамбург, Гуль, Лондон.

В 1932 г. Н. Г. Кузнецов закончил Академию. За отличную учебу он получил первую в жизни награду - пистолет системы Коровина с надписью:

"Командиру - Ударнику Н. Г. Кузнецову за успешное окончание ВМА от НАМОРСИ PKK. 4. 5. 1932г. " Он также получил право выбора места дальнейшей службы. Ему прочили высокие должности. Имелась заявка на него из штаба Балтийского флота. Но он снова выбрал черное море, снова должность старшего помощника командира корабля, т. е. следующую по отношению к той, с которой он уехал на учебу в Ленинград; Кузнецов хотел пройти службу последовательно. Желание было учтено, и вскоре он стал старпомом на крейсере "Красный Кавказ". Если и прежде, до академии, Кузнецов редко отлучался с "Червоной Украиной", то здесь, на "Красном Кавказе", никто, кажется, не замечал его занятости. Всё налаживается, а он всегда приветлив, и, конечно, сдержан, рад послушать в кают-компании таких бывалых людей, как флагманские специалисты, читает в своей каюте серьезные книги на немецком "без словаря", дверь из каюты на верхней палубе открыта, и старпом всегда видит большую часть крейсера. А флаг штурмана бригады крейсера "Серов" Анатолия Николаевича Петрова - он полгода отсутствовал, за это время и появился на корабле новый старпом - просто поразили происшедшие перемены" Разработан абсолютный распорядок дня, чего не было прежде. С точностью до минуты соблюдается корабельное расписание. Команда в безупречно чистом рабочем платье. Все, что каждому положено, дается в срок - увольнение, обед, баня. А тенты в жару? Раньше их с трудом успевали поставить за 2-3 часа – теперь вслед за командой "Отдать якорь!" шла команда "Поставить тент!". И за 15-18 минут все палубы под тентами!"

Флаг-штурман окончил училище на год раньше Кузнецова, знал его хорошо. А. Н. Петров, ныне вице-адмирал, рассказывал: "Новый старпом был ближе команде. Не было у него фанаберии (надменности). Впервые я увидел, как старпом заставил всех командиров боевых частей, да и нас, флагманских специалистов, разработать методику боевой подготовки. Раньше такой подготовки не было. Всё, по сути, началось с "Красного Кавказа".

Прошел всего год старпомства, "Красный Кавказ" стал одним из лучших кораблей на Черном море и подтвердил это удачным походом в Турцию, Италию, Грецию. В 1933г. "Красный Кавказ "вошел в состав боевого ядра Черноморского флота. Штаб флота при его проверке установил, что организация службы на крейсере отработана значительно лучше, чем на других кораблях.

Учитывал в этом особую заслугу старпома корабля, ЦИК СССР наградил Николая Герасимовича Кузнецова Почетной грамотой, а Народный комиссар обороны - именными золотыми часами. Сергей Дмитриевич Солоухин, флагманский минер бригады и тоже к концу долгой службы вице-адмирал, говорил: "Отличные организаторские способности, умение хорошо поставить службу, умение ладить с офицерами не на панибратских началах, а как того требует командирская должность". Вот с таким багажом Кузнецов вернулся, наконец, на свою "Червону Украину".

Это случилось внезапно, сентябрьским вечером 1933г, когда "Червона Украина" была готова к срочному выходу в Батум. Вызванный комфлотом с "Красного Кавказа" Кузнецов узнал, что он должен принять крейсер в море. Став командиром крейсера, Николай Герасимович получил большие возможности совершенствовать боевую подготовку корабля. Под его руководством была разработана система боевой подготовки одиночного корабля. Смысл этой системы заключался в том, чтобы вступающий в строй корабль в определенной последовательности отрабатывал одно учение за другим, обеспечивая безаварийность и нужную быстроту вступления в строй боевых кораблей.

Командующий флотом И. К. Кожанов оценил прогрессивность такой системы, и она уже через некоторое время была принята во всех флотах Советского Союза.

Николай Герасимович поддерживал все полезные начинания, рождавшиеся у личного состава корабля. Примеров тому много. В 1934 г. именно на "Червовой Украине" был отработан метод экстренного прогревания турбин "проворачиванием", что позволяло готовить турбины к работе не за 4 часа, как было по инструкции, а за 15-20 минут. Вскоре этот метод был принят на всех флотах страны. В том же году крейсер отработал стрельбу главного калибра на самых больших скоростях крейсера и на предельной дальности обнаружения. Позднее понятие о таком "первом залпе" из чисто артиллерийского превратилось в понятие общефлотское, стратегическое, позволившее повысить боеготовность соединений ВМФ. Артиллеристы крейсера впервые на флоте стали использовать самолёт для корректировки при стрельбе по невидимой цели, находящейся за горизонтом. Не только эти, но и все другие полезные начинания на корабле, Николай Герасимович старался быстрее сделать достоянием других кораблей флота.

Крейсер "Червона Украина" плавал много и успешно. Он заметно стал выделяться на фоне остальных черноморских кораблей, поэтому ему давали самые ответственные поручения. За один из его походов под флагом члена правительства летом 1935 г. Народный Комиссар тяжёлой промышленности Г. К. Орджоникидзе наградил командира крейсера капитана 2-го ранга Н. Г. Кузнецова легковой автомашиной ГАЗ.

После двух лет командования "Червоной Украиной" Николай Герасимович вывел её не только на первое место по флоту, но и добился того, что его крейсер был признан лучшим среди кораблей всех морей Союза.

В тот период в газете "Красная звезда" появилась статья командующего Черноморским флотом И. К. Кожанова о командире крейсера "Червона Украина" Н. Г. Кузнецове. Вот, что он писал: ". Достижения крейсера "Червона Украина" и его командира Николая Кузнецова - это завтрашний день многих кораблей и командиров. в нем сегодня полнее и ярче, чем в других командирах, выражены великолепные качества всего нашего командного состава. и если, забегая вперед, назвать его капитаном 1-го ранга, то, несомненно, он самый молодой среди капитанов всех флотов мира.

Ясность цели пронизывает его работу. Он хорошо знает, что он хочет добиться на целом этапе учёбы и на каждом конкретном учении. У Кузнецова хорошие отношении с людьми на корабле. Поэтому его приказания авторитетны и исполняются точно.

У Кузнецова есть то, что называется "характером", волей. Он умеет работать с людьми на корабле.

Своим помощникам он даёт большую самостоятельность. Но они чувствуют бдительный и спокойный контроль командира, исправляющего их промахи, умеющего дать дельный совет и принять твёрдое, для всех обязательное решение.

Я знаю не один пример настоящей большевистской заботы Кузнецова о людях. "

Эту, с большим уважением написанную статью Кожанов заканчивал, отмечая, что матросы, оставаясь на сверхсрочную службу, просили перевести их на крейсер "Червона Украина".

А как ко всему этому относился сам Кузнецов? В качестве ответа на этот вопрос можно привести его слова, написанные за полтора года до кончины: "Служба на крейсере "Червона Украина" - пожалуй, никогда в жизни я не работал так много, но с удовольствием и не ради карьеры, а ради любви к кораблю".

23 декабря 1935 г. постановлением ЦИК СССР капитан 1-го ранга Н. Г. Кузнецов за отличную организацию боевой подготовки был награждён орденом Красной звезды. В то время ему был 31 год, и впереди ждали высокие должности.

19 августа 1936 г. Кузнецов получил телеграмму из Москвы от комфлота Кожанова: "Вам разрешается сегодня выезд в Москву". Цель этого вызова была ему не понятна. Он немедленно снялся с якоря, пришёл в Севастополь, тут же узнал, что ему заказан билет на вечерний поезд, явился к командующему. Но и комфлот не мог ему что-то объяснить.

Прибыв в Москву, Кузнецов отправился к начальнику морских сил В. М. Орлову. Но и здесь не получил каких либо разъяснений, а был направлен к управляющему делами Р. П. Хмельницкому.

Тот, немного расспросив о том, что знает Кузнецов о происходящих в Испании событиях, заявил: "Вы назначаетесь в Испанию нашим военно-морским атташе". Получив назначение, Кузнецов в конце августа прибыл в Мадрид. Ещё через несколько дней он выехал в Картахену, где был сосредоточен флот республики.

В середине сентября Кузнецов принял участие в походе флота на Север, что помогло ему войти в курс дела, а после возвращения он приступил к обязанностям главного морского советника. Он должен был, вместе с командованием республиканского флота организовать операции по встрече транспортов и конвоированию их в Картахену. От успешной доставки и разгрузки прибывших самолётов, танков и пушек зависела боеспособность фронтов. Все действующие в то время на фронтах авиационные и танковые части получали вооружение через Картахену.

Однако незнание языка на первых порах ограничивало действия Кузнецова.

Теперь уместно будет привести воспоминания переводчицы Л. Л. Покровской, с которой некоторое время работал Николай Герасимович.

"Моё первое знакомство с доном Николасом - так звали в Испании капитана 1-го ранга Н. Г. Кузнецова, - произошло в конце 1936 г. , вскоре по прибытию моем в Валенсию, в отеле "Метрополь", где жили и останавливались многие наши люди, и куда поместили на первое время меня.

Один из наших товарищей, зайдя ко мне, попросил меня спуститься на первый этаж в апартаменты "нашего адмирала". Я была несколько смущена фактом вызова меня для встречи аж с самим адмиралом, тем более что не могла представить для какой цели. Тем сильнее я смутилась, войдя в его номер, когда увидела, издали лежащего поверх одеяла на большой кровати молодого мужчину лет 33-х, в пижаме и с забинтованной, высоко поднятой ногой.

- Не стесняйтесь, проходите и извините меня, что не могу встать. Попал я на днях в автомобильную катастрофу и повредил ногу. Присаживайтесь, пожалуйста.

Удивительная простота и лёгкость в обращении к малознакомым людям, доброжелательная улыбка покорили меня.

- Пригласил я вас для того, чтобы вы сделали перевод с русского на испанский язык одного важного документа.

Николас внимательно отнёсся к моей просьбе обеспечить редакцию перевода каким-нибудь испанцем, тут же послал за секретарём полпреда Розенбергом, с которым мы сообща выполнили задание. Постоянной резиденцией Николая Герасимовича быта главная военно-морская база в Картахене, однако, его часто можно было видеть в Валенсии, где находился Главный советник и его штаб. В местечке Рокофор, в 8-ми км от Валенсии располагалась группа радиоразведки, где несколько месяцев работала я переводчицей.

Как-то Н. Г. Кузнецов приехал к нам. Ему нужно было познакомиться с постановкой связи, выяснить её эффективность, возможности авиации и флота.

Ох, и забегали же наши испанцы. Шутка ли сказать, приехал сам "де альмиранте" в скромную группу радистов. Дону Николасу было тогда 32 года, а, сколько достоинства в походке, манере держаться со всеми и простота общения с нижестоящими!

Когда под вечер все радисты уселись за большой стол, чтобы поужинать с почётным гостем, наши - начальник станции дон Флоренсио, желал показать свою компетентность и осведомлённость, стал с моей помощью рассказывать о количественном составе группы, об организации службы, о выполненных задачах.

Каково же было изумление дона Флоренсио, когда вместо ожидаемой благодарности и похвалы дон Николас остановил доверчивого испанца и очень деликатно, с какой-то почти отеческой интонацией (а Кузнецов был моложе испанского начальника радиостанции) пожурил его: "Как же вы, комрадо Флоренсио, не побоялись рассказать мне, да ещё в присутствии стольких людей, такие вещи, ведь у вас сейчас война, а служба у вас секретная? Будьте впредь осторожнее!" Я преисполнилась гордости за нашего товарища, который без тени покровительственного отношения, дипломатично дал совет представителю другой страны.

Флоренсио поблагодарил Кузнецова за преподанный урок, и встреча закончилась самым дружеским образом. Испанцы не только не обиделись, но еще долго вспоминали о "симпатичном и обходительном адмирале".

Дважды мне пришлось быть по роду работы в Картахене у Николая Герасимовича. Жил он там среди испанцев. Я имела возможность наблюдать его беседы, начиная от командира базы и кончая его личным шофёром Рикардо. Своим независимым видом, внимательным и уважительным отношением ко всем Николас вызвал к себе уважение и, я бы сказала, даже особого рода поклонение. Испанцы обожали его. "Сам альмиранте, сказал?" - для испанских друзей этого было достаточно, чтобы решить любой спор.

Великая Отечественная война застала меня в Ленинграде. В сентябре 1941 г, я была зачислена в кадры Вооружённых сил и работала военным переводчиком 6-го отдела Политуправления Ленфронта.

Базировались мы в ту пору на Смольный, где было светло и тепло. Однажды, поздней ночью, - а мы обычно работали до 2-3-х часов ночи, - я решила написать из блокадного города письмо Николаю Герасимовичу, воспользовавшись удобной оказией. Я описывала февральскую стужу блокадного города, непрекращающуюся деятельность Смольного, свою интересную и очень нужную работу, озорно и с юмором обрисовала свою военную форму и военную выправку. Прошло два месяца, я уже была откомандирована в

РО КБФ, как вдруг мне звонят и сообщают, что мне надлежит явиться к адмиралу комфлота В. Ф. Трибуцу, который вручил мне письмо от Николая Герасимовича, написанное на моё послание от февраля 1942 г.

Разве не трогательно, что крупный государственный деятель, отягощённый тревогами и заботами о своём детище - Военно-морском флоте, - находит время и возможность вспомнить о рядовом работнике, старается хоть чем-нибудь облегчить его жизнь в голодном и блокадном Ленинграде.

Причём с моей стороны не было даже малейшего намёка, на какие бы то ни было трудности жизни на "малой земле".

Николай Герасимович был очень справедливым, доброжелательным, отзывчивым и внимательным к людям человеком.

Прослужив 20 лет на флоте, я никогда и ни от одного моряка, или сталкивавшегося с Кузнецовым человека, не слышала дурного слова о нём. Наоборот, самые восторженные отзывы о нём как о начальнике, о нём как о человеке, который был справедливым, с готовностью выручал людей в тяжелые минуты и всегда щедрой душой помогал, чем мог. Я же лично до конца своей жизни буду помнить, как Николай Герасимович помог мне реэвакуировать дочь, оказавшуюся в тяжёлой обстановке у чужих людей. Будучи уже в отставке, он, благодаря своему исключительному авторитету среди моряков, помог устроить моего внука в Нахимовское училище, отстоял меня лично, когда мне угрожало увольнение из состава флота в связи с всеобщим сокращением Вооружённых сил, а у меня ещё не было выслуги лет. Вот таким я всегда знала и буду помнить дона Николаса, Николая Герасимовича Кузнецова.

Мне доставляет радость, что моё личное мнение о нём, как о человеке, подкрепляется объективными данными о нём, как о крупном деятеле Военно-Морского флота. Я вспомнила, что в одном из номеров серьезного журнала Западной Германии, который я обрабатывала, находясь на службе в историческом отделе Главного штаба ВМС. Н. Г. Кузнецова характеризуют как "крупного русского флотоводца и создателя советского флота".

В августе 1937 г. Кузнецов получил приказание выехать в Москву, В Испании ему оказаться не пришлось.

В Москве он дал исчерпывающую информацию о деятельности республиканского флота, ради которой его вызывали, получил в Кремле ордена Ленина и Красного Знамени, которыми за этот год его наградили.

К. Е. Ворошилов спросил: "Вы хотите туда вернуться?" Но не дал ответить и сказал: "Нам теперь здесь нужны люди". Ему предложили месяц отдохнуть в Сочи, в санатории Фабрициуса; не привык отдыхать, но поехал.

Прошла всего неделя отдыха - звонок, вызов в Москву, опять "немедленно". Кузнецова назначили командующим Тихоокеанского флота, и он отправился на Дальний Восток.

В то лето, как никогда прежде, флот широко развернул свои подводные силы на ближних и дальних подходах к Приморью. Начались бои у озера Хасан - прямая угроза Владивостоку.

По душе пришёлся Кузнецову, уже контр-адмиралу, - в первый раз! - и ТОФ, и Тихий океан. Как комфлот, он стал членом Главного военного совета ВМФ. В Москву ездил редко, досадуя, что это отнимает почти месяц. Во время одного такого приезда в Москву, необходимого для обобщения опыта обеспечения боев у озера Хасан с моря, Кузнецов познакомился со своей будущей женой Верой Николаевной, с которой вернулся на Дальний Восток.

А в апреле 1939 г. в Москве получил назначение на должность Народного комиссара Военно-Морского Флота.

На флотах говорили: из Москвы повеяло морским ветром. "Наконец сказал адмирал Пантелеев, он прослужил на флоте полвека? - нашли моряка для руководства флотом. Пришлись морякам по душе первые же распоряжения наркома. В конце тридцатых кают-компании превратилась в столовые и место собраний. Нарком предписал восстановить кают-компанию как место отдыха и воспитания офицеров. Не всем это понравилось, и в Москве кое-кто пытался воздействовать на Кузнецова, но он был не преклонен". И ещё одно важное решение вспомнил Пантелеев. Глубокой осенью все корабли становились в ремонт, офицеры уезжали в отпуск. Нарком спрашивал: почему все решили, что осенью и зимой войны не будет?

Он установил, сколько кораблей может быть в ремонте, остальным плавать, стрелять из орудий. Эту новость истые моряки восприняли с энтузиазмом.

Павел Ильич Мусьяков, редактор "Красного флота", рассказывал:

"Пришёл настоящий руководитель флота. Решительно улучшилось строительство кораблей, баз и батарей флота. Улучшилось материальное обеспечение сверхсрочников".

Андрей Трофимович Чебаненко, он после войны командовал Северным Флотом, говорил: "Молодому Нахимову было записано в аттестации: "Чист душой и море любит". Это целиком относится к Николаю Герасимовичу. Ему было чуждо самодовольство, характерна принципиальность в решениях служебных дел, высокая требовательность к себе и подчинённым. Мы видели в нём достойный пример для подражания - каким должен быть коммунист и военачальник. Он внимательно выслушивал мнение, не совпадающее с его мнением, вникал, разбирался и, если того требовала обстановка перерассматривал решение. С ним было удобно работать, в суть вникал быстро, создавалась благоприятная для откровенного разговора обстановка. ".

Как огня боялся Кузнецов проникновения в наркомат чиновного духа, эдакой манеры командированных сверху - приехал, разоблачил.

"А вы бы на месте помогли!" - вразумлял он разоблачителя.

"Коллектив добросовестных людей" - вот чего хотел он добиться от аппарата.

Весь предвоенный период, как и война, выразительно и полемично описан Кузнецовым в книгах "Накануне", "На флотах боевая тревога", "Курсом к победе", в очерках, теоретических статьях, помещённых в изданиях литературных, военных и Академии наук СССР при жизни и посмертно.

Начиная с 1939 г. штаба ВМФ на всех уровнях стали разрабатывать и настойчиво отрабатывать трехступенчатую систему оперативных готовностей. Не меньше года понадобилось, чтобы флоты научились быстро и точно переходить на повышенную готовность, дважды в сутки начальник ГМШ докладывал наркому: " С начала 1941 г.

под контролем штаба были созданы боевые ядра во всех родах морских сил, организованы дозоры и разведка".

Что же следовало понимать под готовностью №3, №2, №1? Всё это было точно определено Н. Г. Кузнецовым: "Номером три обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю. В этом случае, они занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности оружие и механизмы. Готовность №2 более высокая. Корабли принимают все необходимые запасы, приводят в порядок материальную часть, устанавливается определённое дежурство. Увольнения сокращаются до минимума. Личный состав остаётся на кораблях. Такая жизнь требует известного напряжения.

Самая высокая готовность - №1. Она объявляется, когда обстановка опасная. Всё оружие и все механизмы должны быть способны вступить в действие немедленно, весь личный состав обязан быть на своих местах. Получив условный сигнал, каждый корабль и каждая часть действуют в соответствии с имеющимися у них инструкциями".

Великая Отечественная война.

В феврале 1940 г. нарком ВМФ издал специальную директиву флотам, в которой указал на возможность одновременного выступления против СССР коалиции, возглавляемой Германией и включающей Италию, Венгрию и Финляндию.

3 марта 1941 г. нарком дал указание без всякого предупреждения открывать огонь по иностранным самолетам, которые все чаще стали появляться над базами ВМФ. Однако он был вызван к И. В. Сталину, где получил выговор и приказание отменить свои распоряжения.

7 мая 1941 г. всем флотам было приказано усилить разведку, 19 июня 1941 г. Кузнецов приказал командующим флотами и флотилиями западных направлений объявить готовность №2. Помимо всего, это значило: рассредоточить и затемнить корабли и главные базы.

21 июня состоялась встреча Кузнецова с военно-морским атташе М. А. Воронцовым, приехавшим из Берлина. Николай Герасимович вспоминал; "минут пятьдесят он рассказывал о том, что делается в Германии, нападения надо ждать с часу на час. "Так что же это означает?" - спросил я его в упор- "Это война!" - ответил он без колебаний".

После 23 часов Кузнецов передал флотам и флотилиям западных направлений сигнал - готовность №1. Ценя минуты и опережая телеграмму, нарком снова позвонил в Таллин, в Полярное, в Севастополь и приказал, не дожидаясь телеграммы, немедленно привести флоты в полную боевую готовность, и "всякое действие против нашей страны отражать всей мощью оружия".

От Ледовитого океана до Чёрного моря гремели колокола на кораблях - боевая тревога! В 2ч. 40мин.

22 июня все флоты перешли на высшую ступень готовности. Когда начнется война, никто не знал. Но каждый был на своём боевом посту. Сигнал действовал!

Н. Г. Кузнецов вспоминал: "В Москве рассвет наступил рано. В 3 часа было уже всё видно». Я прилёг на диван, пытаясь представить себе, что происходит на флотах. Звонок телефона поднял меня на ноги.

-Докладывает командующий Черноморским флотом.

По его голосу понимаю - случилось что-то из ряда вон выходящее.

- На Севастополь совершён воздушный налёт. Артиллерия отражает нападение самолётов. Несколько бомб упало на город

Смотрю на часы: 3 часа 15 минут. Вот когда началось. У меня уже нет сомнений - война!

По разным номерам пытаюсь дозвониться до И. В. Сталина. Ничего не выходит. Опять звоню дежурному:

- Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолёты бомбят Севастополь. Это же война!

- Доложу кому следует, - отвечает дежурный. Через некоторое время звонок.

- Вы понимаете, что докладываете? - Это Г. М. Маленков. - Понимаю и докладываю: началась война.

Г. М. Маленков вешает трубку. Он, видимо не поверил. Тогда я на свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противников всеми средствами. На основании этого Военный Совет Балтийского флота уже в 5 ч. 17 мин. 22 июня объявил по флоту: " Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника".

Писатель Владимир Рудный: "Наш флот во всеоружии, в пределах того, что ему было дано в предвоенные годы, встретил первый удар, не случайно обращенный не только на главные жизненные центры страны, но и на военно-морские базы - передовые и отдаленные. Не был потерян в тот день ни один корабль, не был допущен на наше побережье ни один десант, не была взята врагом с моря ни одна база – ни тогда, ни в течение всей войны.

23 июня 1941 г. был образован высший орган стратегического руководства военными действиями Советских Вооруженных сил – Ставка Главного Командования. Как нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов с 23 июня по 10 июля 1941 г. входит в ее состав.

Флот стал выполнять необходимую подчиненную сухопутным войскам работу: корабли, авиация, береговая оборона и части морской пехоты, тесно взаимодействуя с сухопутными войсками, оказывали фронтам посильную помощь на приморских направлениях. Морскую авиацию перенацелили против танковых группировок противника и вражеских самолетов, надводные корабли были привлечены огнем поддерживать приморские фланги группировок Красной Армии. Флот перевозил миллионы людей, миллионы тонн различных грузов. В октябре 1941 г. на флотах и флотилиях было сформировано 25 морских стрелковых бригад, участвовавших в битве за Москву и затем во всех боях и наступлениях наших войск до самого Берлина. Действующие флоты в оперативном отношении в начале войны были подчинены фронтам. Главная задача Н. Г. Кузнецова в этот период заключалась в обеспечении взаимодействия армии флота на приморских направлениях. Адмирал Н. Г. Кузнецов как представитель Ставки выезжал на флоты и фронты, чтобы лично руководить наиболее ответственными операциями. Достигнутые успехи в значительной мере явились следствием огромного внимания Н. Г. Кузнецова к изучению и усвоению на флотах боевого опыта. В январе 1943 г. в составе ГМШ создается отдел по изучению и обобщению опыта войны. Фактически наркомом ВМФ была создана система учета боевого опыта и проведения на его основе боевой подготовки сил флота. К первостепенным задачам наркома ВМФ в годы войны относилась организация проводки союзных конвоев, осуществляющих поставки по ленд-лизу в северные порты СССР. Кузнецов лично осуществлял координацию действий Северного флота, авиации ПВО страны и резерва Ставки по защите конвоев от ударов противника. В 1944 г. в связи с их изменением обстановки на фронтах, изменился и характер морских операций. Их целью стало участие в освобождении побережья приморских городов. В феврале 1944 г. Н. Г. Кузнецову первому в СССР было присвоении высшее воинское звание на флоте “Адмирал флота”, и он единственный носил погоны с четырьмя звездами, а 31 мая 1944 г. –звание “Адмирал флота” с маршальскими звездами на погонах, приравненное к званию Маршала Советского Союза. 2 февраля 1945 г. было принято постановление ГКО об изменении Ставки ВГК. В нее вошли генерал А. И. Антонов, маршал А. М. Василевский и адмирал флота Н. Г. Кузнецов. Официальное включение в состав Ставки мало, что изменило в его работе. Особой страницей деятельности Н. Г. Кузнецова в годы войны было его участие в переговорах с военно-морскими миссиями союзников в 1941-1945 гг. В Крыму ему пришлось решать вопросы, связанные с совместными действиями союзников в Европе , на Дальнем Востоке , военно-морскими поставками по ленд-лизу, выполнять ответственные поручения Ставки по организации и обеспечению приема и безопасности кораблей и самолетов союзных делегаций. Участвуя в работе Потсдамской конференции, Н. Г. Кузнецов проявил незаурядное дипломатическое мастерство, решая один из самых болезненных вопросов – раздел германского флота. В итоге Советский Союз получил 150 боевых и более 420 вспомогательных кораблей. Наступила долгожданная Победа. В период Великой Отечественной войны советский флот смог не только отразить внезапное нападение врага, но и прейти к решительным действиям на всех военно-морских театрах. Из девяти крупнейших стратегических наступательных операций Советских Вооруженных сил в войне в шести принимали участие флоты и флотилии ВМФ. Содействуя Красной Армии, моряки воевали, оставаясь на кораблях, боролись с вражеским флотом на коммуникациях, совершали набеговые операции. В десантных операциях участвовало до 2000 боевых кораблей и несколько тысяч вспомогательных судов. По морским коммуникациям было переправлено более 100 млн. т. грузов, около 10 млн. человек. Силами флота было уничтожено свыше 1285 боевых кораблей. Все наши флоты и почти все флотилии стали краснознаменными.

На высшей ступени готовность к бою встретил войну Военно-Морской Флот. Молодой нарком выдержал испытание на военную и государственную зрелость. Начало, готовность №1 - его высшая заслуга перед Родиной, вошедшая в историю, Впереди - года войны. На недели, на долгие месяцы оттягивали на себя силы от направления главного удара:

Либава - 5 дней обороны, Таллин - 24 дня, Моозундский архипелаг - полтора месяца, непобеждённый Гангут - 164 дня, непокорённая Одесса - 53 дня, героический Севастополь - 8 месяцев, Мурманск – 3 месяца противостояния активному наступлению и годы труда и жизни под бомбёжкой, Ораниенбаумский плацдарм - 28,5 месяца, Новороссийск - 23 дня и 1 год борьбы разрушенного города-фронта, Туапсе - 3 месяца; полуострова Рыбачий и Средний - шит Кольского залива, где морская пехота выстояла у пограничного знака на Муста-Тунтури, островки, посты на скалах, очаги сопротивления на приморских флангах гигантского фронта. Стотысячную группировку, нацеленную на Ленинград, оттянули на себя в первые месяцы войны передовые базы и опорные пункты КБФ, Трёхсоттысячную группировку противника сковал и обескровил Севастополь, препятствуя наступления фашистов на юге. Флот, его авиация, его корабли, подводные и надводные, прорывая минную и артиллерийскую блокаду на морях, реках, озёрах, вели многообразную полевую работу, питали армию горючим, продовольствием, боезапасами, перебрасывали отдельные части, соединения, целые армии водным путём в Заполярье, под Ленинградом, на Волге, Днепре, на Черном море”

Имеется следующая справка: "Флоты и флотилии ВМФ СССР уничтожили в годы войны более 2500 кораблей и судов противника, обеспечили перевозку водным путём 10 млн. чел. и более 110 млн. тонн грузов. Было высажено более 113 десантов, более 500 тыс. краснофлотцев, старшин и офицеров участвовали в боях на суше. За выдающиеся боевые заслуги более 350 тыс. моряков награждены орденами и медалями, 513 чел. стали Героями Советского Союза".

По окончании войны Н. Г. Кузнецов был участником Крымской и Постдамской конференций глав правительств трёх союзных во второй мировой войне держав. Он умело вёл переговоры с представителями иностранных держав по порученным ему вопросам.

Герой Социалистического труда академик А. Верг: "С глубоким уважением я вспоминаю совместную работу и дружбу с Николаем Герасимовичем Кузнецовым на протяжении многих лет. Очень уважаю его как крупного руководителя ВМФ в очень тяжёлых условиях".

Заслуженный летчик испытатель-Коккинаки В. К. : "На редкость порядочный человек".

Адмирал Захаров С. Е. : "Николай Герасимович был талантливым руководителем, обладавшим высокими организаторскими способностями. По основным вопросам строительства флота имел всегда свой точку зрения, которую неизменно отстаивал, невзирая на авторитеты, хотя это не всегда проходило для него бесследно, особенно после войны".

Писатель В. Рудный: "Кузнецов сумел вскоре после войны, возражая против разделения Балтийского флота, сказать: "Если не годен, снимите меня!" - и не сник, услышав: "Когда надо будет - уберём". Сумел стойко, не изменяя выдержке, перенести назначение в Хабаровск, а потом, на ТОФ – вторично командующим. Он вернулся в Москву в 1951 г. министром ВМФ СССР и приступил, как прежде, решительно к работе, не дожидаясь восстановления полного звания Адмирала флота".

Адмирал В. В. Виноградов: "Поражало в Николае Герасимовиче умение держаться в любой обстановке, даже когда она была трагичной для него. Я никогда не слышал от него жалоб, нытья. Он верил, что рано или поздно необоснованные претензии будут сняты".

Полковник запаса А. С. Москвин: "В многолетней службе адмирала случались просчёты, ошибки. Но все, кто знал его, единодушны в том, что все это было ни что иное, как издержки огромных усилий грамотного, волевого, честного, идущего в ногу со временем военачальника, направленных на достижение новых, более высоких рубежей в боевой готовности флота, в воспитании людей".

Но случилось так, что в зените воинской и народной славы, в январе 1956 г. , Н. Г. Кузнецов был снят с работы, понижен в воинском звании, и в возрасте 52 лет отправлен в отставку. Никаких публичных сообщений, объяснений по этому факту не последовало.

Н. Г. Кузнецов не был посвящен в истинные причины снятия его с работы; те серьёзные претензии он признать не мог, ибо считал их надуманными. Писал об этом в центральные органы, но услышан не был".

Маршал Советского Союза А. М. Василевский: "Я храню, память о редкостном человеке, талантливом военачальнике и любимом друге Н. Г. Кузнецове, отдавшем всё, что мог за свою жизнь делу укрепления, развитии и победы наших славных Вооруженных Сил".

26 июля 1987 года Николай Герасимович Кузнецов был восстановлен в звании Адмирала Флота.