Кладовые языка

Писатели всегда в поиске. Они ищут новые, свежие слова: им кажется, что обычные слова уже не могут вызвать у читателя нужных чувств. Но где искать? Конечно, прежде всего в речи простого народа. На это нацеливали еще классики.

А. С. Пушкин: «Разговорный язык простого народа. достоин также глубочайших исследований. Алфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком».

Н. В. Гоголь: «. Необыкновенный язык наш есть еще тайна. он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны, выбирая на выбор меткие названия из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям».

Обращение писателей к разговорной народной речи, к диалектам — вот надежный путь развития словарного состава. Как paдует писателя найденное меткое, образное слово, как бы вновь открытое для себя!

Н. А. Некрасов: «В три мои поездки туда я убил поболе сотни белых и серых куропаток и глухарей, не считая зайцев, и услыхал одно новое словечко, которое мне очень понравилось,— паморка. Знаешь ли ты, что это такое? Это мелкий, нерешительный дождь, сеющий как сквозь сито и бывающий летом. Он зовется паморкой в отличие от изморози, идущей в пору более холодную. Это словцо Новгородской губернии».

Здесь следует заметить, что слово изморозь, означающее «похожий на иней снегообразный осадок, образующийся в морозную погоду», нужно отличать от слова изморось, очень похожего по звучанию, но означающего совсем иное — «очень мелкий дождь».

Ф. М. Достоевский: «В два года издания моего «Дневника» я раза два-три употребил слово стрюцкие и получил несколько запросов из Москвы и из губерний: «Что значит слово стрюцкие?»

. Слово стрюцкий, стрюцкие есть слово простонародное, употребляющееся единственно в простом народе и, кажется, только в Петербурге.

Стрюцкий — есть человек пустой, дрянной и ничтожный. В большинстве случаев, а может быть, и всегда — пьяница-пропойца, потерянный человек».

К. Г. Паустовский: «Первое «лесное» слово, какое меня совершенно заворожило, было глухомань. Правда, оно относится не только к лесу, но я впервые услышал его (так же, как и слово глушняк) от лесников. С тех пор оно связано в моем представлении с дремучим, замшелым лесом, сырыми чащами, заваленными буреломом, с йодистым запахом прели и гнилых пней, с зеленоватым сумраком и тишиной. «Сторона ли моя, ты сторонушка, вековая моя глухомань. »

В этих писательских откровениях звучит живой интерес к слову, к его образной основе. Конечно, писатель больше других вдумывается в слово, в его смысл и, как говорят языковеды, в его внутреннюю форму, в то, что другие люди вовсе и не замечают.

Вот что пишет поэт Н. Асеев в своей статье «Жизнь слова»:

«Взять хотя бы самые простые слова, как-то: вода, хлеб, ладонь, день. В их ходовом применении совершенно перестало слышаться первоначальное корневое значение. В самом деле, разве в слове вода мы ощущаем то, что она «ведет» куда-то, то есть служит путем, дорогой, какой она была для наших предков, передвижение которых совершалось главным образом по рекам. Моя бабка, помнившая еще крепостное право, всегда поправляла говорившего, что нужно пойти за водой: «За водой пойдешь — не вернешься! По воду пойти — вот как надо сказать!» То же самое можно сказать и относительно слова хлеб. Кто услышит в этом слове старинное корневое значение жидкой еды — может быть, сваренного зерна, толченого, заправленного в болтушку, не выпеченного, не поднявшегося в даже, что было уже при более развитом состоянии хозяйства? А слово хлеб сохранило понятие основной еды именно с тех времен, когда пищу хлебали, т. е. ели в жидком состоянии.

Здесь следует заметить, что научная этимология слова хлеб имеет ряд версий, которые не позволяют отдать предпочтение одной из них. Слово во всяком случае очень древнее, оно идет от общеславянского языка и живет в ряде славянских языков до сих пор. Но связь этого слова с глаголом хлебать несомненна, оно родственно и слову похлебка, и слову прихлебатель, хотя последнее по значению ушло уже довольно далеко.

Все приведенные факты говорят о том, что писатели ищут резервы слов в народном языке. Но что такое сам «народный язык»? Понятие это тесно связано с другим, с которого и начнем,— «национальный язык». Откроем энциклопедию «Русский язык»: «Национальный язык — язык, являющийся средством письменного и устного общения нации. В структурно-языковом плане национальный язык полностью наследует структуру языка народности. Как и последний, это язык общенародный, т. е. его образуют все разновидности речевых средств общения людей — и местные диалекты, и просторечие, и литературный язык. »

Как видно из данного определения, понятие «национальный язык» охватывает «все разновидности» языка, используемые народом: не только литературный язык, но и диалекты, просторечие. Литературный язык — отработанная, нормированная часть языка, составляющая основу национального языка. Это язык радио, газет, язык культурного общения народа. Но обратимся к другим «составляющим».

Сначала о диалектизмах. Диалектизмы, т. е. диалектные слова или выражения, это такие языковые единицы, которые не входят в состав литературного языка, а употребляются в устной речи жителей определенных территорий. Поскольку они известны не всем носителям языка, их употребление в письменной речи может вызвать непонимание всего текста или его неверное понимание, о чем уже говорилось.

Диалектизмы можно представить в виде двух разрядов: первый — это оригинальные по своему строению слова, у которых нет аналогов в литературном языке по форме, хотя они могут иметь синонимы в литературном языке: кочет — петух, баской — красивый, гас — керосин. Другие вроде бы и похожи на слова литературного языка, но только внешне — значение их совсем иное: волна — шерсть, дурак — большая тыква, лыко — заусеница, брить — чесаться, зудеть и т. д. "

Одно и то же слово (с точки зрения звучания) в разных диалектах может означать совершенно разные понятия:

Избенка— 1) «помещение для посиделок» (Пензенск. )

2) «теплое помещение для скота» (Южн. Урал. )

3) «собачья конура» (Урал. )

Калач— 1) «печенье из муки в виде колечек» (Томск. ) калачи

2) «свадебное угощение (пряники, орехи и т. д. )» (Донск. )

3) «деревянное или металлическое кольцо для закрепления веревки на возу с сеном» (Ср. Урал)

4) парусная лодка, на которой поднят парус в знак окончания лова рыбы» (Псковск. )

5) «случайные узлы на бечеве невода» (Донск. »

6) «кольцеобразный речной проток, излучина реки» (Тверск. )

Как видим, слово калач толкуется очень различно. И все-таки есть объяснение этому различию. Все эти значения так или иначе восходят к исчезнувшему из русского языка слову коло, что означало «круг». Сегодня можно привести очень много слов, так или иначе восходящих к нему: калач (круглый хлеб), кольцо, околица, коловорот, колесо и т. д. И здесь выявляется одна из особенностей диалектной лексики: в ней сохраняются некоторые слона, из литературного языка уже исчезнувшие.

Следовательно, диалектизмы помогают нам устанавливать связь слов в русском языке, выявлять словообразовательные связи. И это, конечно, не единственная особенность диалектной лексики и диалектных выражений. Они раскрывают специфику жизни людей на определенных территориях страны. В них отражаются, например, обычаи.

В каждой местности свои обычаи, свои формы ритуалов, обрядов. Были своеобразия, например, в свадебных обрядах на Дону. Об этом говорят нам такие выражения и слова:

Бояре — участники свадебного поезда.

Везти подушки — переносить или перевозить приданое невесты в дом жениха.

Водворок — муж, принятый после свадьбы в дом невесты.

Выдать за двор — выдать дочь замуж в дом мужа, (выйти за двор, отдать за двор)

Выговор — уговор со сватами о свадебных дарах со стороны родителей жениха.

Выдворить в зятья — женить сына, поселив его в доме жены.

Выкупать место — обряд, при котором дружка «покупает» место для жениха рядом с невестой за столом у ее родных.

Глядёшки — осмотр людьми невесты, жениха хозяйства жениха.

Заборные гости — сваты, приехавшие за невестой.

Обыгрывать невесту — пение свадебных песен на девичнике.

Осмотр печей — осмотр дома жениха перед свадьбой.

Отводы — прощальный свадебный обед.

Повивать молодую — заменять у невесты прическу: вместо девичьей косы заплетают две и скручивают под колпак.

Прицепить чайник - дать отказ при сватовстве (видимо, от раннего

(прицепить котелок) символического действия, как на Украине гарбуз (тыкву). Рукобиться — рукопожатие в знак согласия на брак между сватами и родителями невесты.

Свадебный обряд на Дону заметно отличался от обрядов в других местах. На Дону не очень придерживались христианских обрядов, и долгое время само венчание не исполнялось, заменялось договором на круге, собрании казаков.

А. Н. Толстой заметил однажды: «Язык народа необычайно богат, гораздо богаче нашего. Правда, там нет целого ряда слов, фраз, зато манера выражаться, богатство оттенков больше, чем у нас». Писатель сравнивает литературный русский язык («у нас») и «народный язык». Но мы договорились, что есть две разновидности этого «народного языка». Однако дело еще вот в чем. Собственно, диалектная лексика не позволяет людям общаться только с ее помощью: она служит дополнением к основному словарному фонду, к общеизвестным словам. Это как бы местная «приправа» к общеизвестной лексике.

В каждом диалекте существуют такие «островки», в которых какое-то понятие представлено большим синонимическим рядом. Например, в псковских и смоленских говорах лентяя определяют такими словами: алатырь, алахарь, абазурник, балахрыст, блуда, баклужник, базарник, блудища, байдуга, баймес, байбак, барда-дым, басил, байту с, банцуй, балтежник, булыня и др.

Вполне понятно, что такие «островки» обычно связаны либо с особо важными для людей понятиями, либо с характером деятельности людей в данной местности. Для казаков это слова, связанные с водой и рыбной ловлей, с обычаями и обрядами, с военной службой, с конями, без которых казак был не казак.

Чтобы получить представление, насколько важна для них была вода, т. е. состояние Дона и явления, с ним связанные, перечислим устойчивые сочетания с этим словом, приведенные в «Словаре русских донских говоров»: бродячая вода — проточная вода; взлобная вода — первая полая вода во время ледохода; воронежская вода—холодное половодье с верховьев Дона; георгицкая (теплая) вода — вода, прибывающая на Георгия (святого); горо-вая вода — прибывающая весной с верховьев реки; жировая вода — мягкая щелочная вода; казачья вода — холодная вода; краснощеко в екая вода — половодье на Дону в 1786 году; московская вода — холодное половодье с верховьев Дона; наполая вода — полая весенняя вода; на половин воды — на средней глубине; переливная вода — вода, идущая через плотину; поныч-ная вода — грунтовая вода; прибыльная вода — вода, прибывающая за счет дождя или ветра с моря; Сунженская вода — половодье на Дону в 1845 году; тараканская вода — половодье на Дону в 1740 году; теплая вода — третий разлив Дона; холодная вода — второе холодное половодье; Хомутовская вода — половодье па Дону в 1848 году; нернышевская вода — половодье на Дону в 1820 году.

Как видим, немалая часть истории Дона, донских разливов и наводнений закрепилась в народной памяти в составе этих устойчивых сочетаний.

Однако народные говоры как источник пополнения языка сегодня ставятся под сомнение. Молодые люди, живущие в различных местностях, под влиянием средств массовой информации — радио, телевидения — забывают местные слова, стесняются их употреблять в речи. Хорошо это или плохо?

Вопрос этот интересует не только нас, русских людей. Беспокойство по этому поводу высказывает американский писатель Джон Стейнбек в книге «Путешествие с Чарли в поисках Америки»: «Язык радио и телевидения принимает стандартные формы, и мы, пожалуй, никогда не говорим так чисто и правильно. Наша речь скоро станет повсеместно одинаковой, как и наш хлеб. Вслед за местным выговором умрут и местные темны речи. Исчезнет из языка идиоматичность, образность, которые так обогащают его и, свидетельствуя о времени и месте их зарождения, придают ему такую поэтичность. А взамен мы получим общенациональный язык, расфасованный и упакованный, стандартный и безвкусный».

Печальный прогноз, не правда ли? Однако нужно помнить, что ученые не дремлют. В различных местностях проведен сбор диалектного материала, созданы региональные словари местных говоров.

И вот сейчас ведется работа по изданию выпусков «Словаря русских народных говоров», более 20 книг которого уже вышли из печати. Это замечательная кладовая, в которую будут заглядывать и писатели, и ученые, кладовая, которой можно пользоваться в будущем. В этом словаре обобщается работа всех региональных словарей, будет указано бытование каждого слова с его отдельными значениями.

О таком словаре «народного языка» мечтали наши писатели-классики. «А право, не худо бы взяться за лексикон или хотя бы за критику лексикона!» — восклицал А. С. Пушкин.

Н. В. Гоголь даже начал работу над «Материалами для словаря русского языка», причем именно над словарем «народного языка», потому что словари литературного языка уже создавались Академией Российской. Гоголь писал: «В продолжение многих лет занимаясь русским языком, поражаясь более и более меткостью и разумом слов его, я убеждался более и более в существенной необходимости такого объяснительного словаря, который бы выставил, так сказать, лицом русское слово в его прямом значении, осветил бы его, выказал бы ощутительней его достоинство, так часто незамечаемое, и обнаружил бы отчасти самое происхождение».

В определенной мере эту задачу решил Словарь В. И. Даля, но и он не удовлетворил потребности писателей. В частности, с критикой этого словаря выступал А. Н. Островский, который и сам мечтал создать такой словарь. И он кое-что сделал. Он составил «Опыт волжского словаря» и подготовил «Словарь народного языка», который был издан уже после его смерти. Представление об этом словаре могут дать такие примеры из него:

ГРОМОК, м. Название некоторых особенно чистых ключей. Костром. , кинеш. В Москве еще недавно мытищинскую воду называли громовой водой. От этого сложилась легенда, что в Мытищах ударил гром и образовался ключ. На этот случай есть и стихи Языкова. Дело объясняется проще: мытищинский ключ из таких, которые называются «громок».

КАБАЛУ наедать. Брать харчи в долг за отработок. Бурлаки рядились на Волге за известную плату от места до Рыбинска с вычетом из этой платы хозяину за харчи, употребляемые ими во время путины. Очень часто от противных ветров, мелководья, частых перегрузок, кроме лишнего труда, пропадало много времени, так что бурлаки проедали на харчах не только свою ряду, но и наедали на себя кабалу, которую должно отработать в следующем году. Волга.

Упомянутый издаваемый «Словарь русских народных говоров», как и Словарь В. И. Даля, носит глобальный характер, т. е. в нем даны слова и значения слов всех говоров нашей страны. Он более строг, научен, чем Словарь Даля, но и в нем есть указания на бытовые детали, связанные с тем или иным словом в регионе. Посудите сами на примере статьи «Мазанка»:

МАЗАНКА, и, ж. 1. Род амбара, клети, хлева, обмазанного снаружи и внутри глиной от пожара и для утепления (для хранения домашней утвари, зерна и т. п. ). Ворон. , 1928. Ухетали мазанку. Все сундуки от пожара вынесли в мазанку. От жары лег в мазанку. Сарат. , Тамб. , Пенз. , Морд. АССР, Горьк. , Ряз. , Моск.

2. Глинобитная печь. Осташк. Твер. , Пек. , 1855.

3. Замочная накладка. Ряз. , 1955—1957.

4. Сплетенная из ивовых прутьев рыболовная снасть, края которой для. приманки обмазываются тестом. Свердл. , 1965. Внутре мажут аржаной мукой, намесят твердо тесто, кладут колобок, рыба его сосет. Там моя мазанка сохнет. Я три мазанки припас еще с зимы, летом с сыном вдвоем рыбачили. Ср. Урал.

5. Состав для намазывания шкур при их обработке. В качестве мазанки употребляется рыбий жир, оленья печень, олений кал, мучной клейстер, отруби. Колым. , Богораз, 1901. Нижн. Индигирка. Ср. Мажатка.

6. Хлеб из ржаной муки, смачиваемый водой (перед выпечкой). Мазанка— это булка аржана. Арык. —Балык. Кокчетав. , 1959. Кокчетав.

7. Крашеное яйцо. Охан. Перм. , 1930.

8. Женек, к мазан; неопрятная, нечистоплотная женщина. Осташк. Твер. , Пек. , 1855, Рыбин. Яросл. Наша Мазанка и по праздникам неумы-та ходит. Покр. Влад. , 1895—1897.

9. Женщина, употребляющая в большом количестве белила и румяна, модница и щеголиха. Ряз. , 1820.

Вот как одно слово может собрать большой этнографический материал. Можно представить, какой огромный труд вложен создателями этого словаря, сколько научных исследований в него вошло. Но зато какая это ценная кладовая для писателей, да и не только для них! Бывает так, что возникает новое понятие, которое требует названия. И вот тогда стоит не только просмотреть соответствующие слова из литературного языка, но и обратиться к диалектам. Ведь диалектные слова так или иначе связаны со всей системой лексики общенационального языка.

Ну а на самом деле диалекты обогатили русский литературный язык? Конечно, и довольно заметно. В середине прошлого века, по наблюдениям ученого-исследователя В. А. Филатова, из диалектов пришли в литературный язык такие, например, слова: страда, загон, телятник, пары, огрех, пахота, изба, поземка, пойма, заводь, старица, бархан, буерак, лог, падь, косовица, жатка, ток, доярка, кошара, выпас и др. Сегодня это обычные слова, часто употребляемые в связи с сельским хозяйством, они известны всем. Более того, от них уже образовались новые слова: пойма — пойменный, пахота — пахотный, доярка — дояр и т. д.

Слова, пришедшие в литературный русский язык из диалектов, сохраняют свой особый аромат, нередко хранят образную форму, хотя и не всегда. Вот еще ряд слов, пришедших во второй половине прошлого века из диалектов: привередливый, шустрый, блажь, вальяжный, подоплека, заскорузлый, несуразный, заправский, лайка, дошлый, бирюк, кусачки, бубнить, смекалка, шуршать, мельтешить, и др. Конечно, далеко не у всех слов мы осознаем сегодня образную основу. Нужен анализ, чтобы установить, что слово заскорузлый связано со шкурой — скорой, а слово замызгать — с корнем мзга: мокрота, грязь. А вот слово ищршать, основанное на звукоподражании, более понятно или слово кусачки, которое сохранило образную основу: инструмент, который мы так называем, именно «кусает» металл.

Различные причины приводят диалектные слова в ряд слов литературного языка. Одна из них сама художественная литература. Так, благодаря М. А. Шолохову все теперь знают, что значит слово гутарить из донских говоров или слово балка. Популярность произведений Шолохова способствовала ознакомлению с рядом донских слов всех русских и говорящих на русском языке.

Но в последние десятилетия появился новый источник, получивший очень важное значение,— это профессиональная лексика. Достаточно просмотреть новый номер газеты, чтобы увиден. , что далеко не все слова в ней там хорошо известны. Идет чрезвычайно активный процесс пополнения лексики из политической, научной и технической сфер.

В нашей стране создана специальная служба, которая следит за появлением новых слов. Начал издаваться в выпусках специальный словарь «Новые слова и значения. Словарь-справочник». Уже вышли два больших тома, один из которых охватывает лексику, появившуюся в 50—60-е годы, другой — в 70-е годы.

Часто слова из узкого круга специалистов выходят на широкую арену. Примером этому может быть слово транзистор. В 50-е годы его знали и употребляли лишь специалисты, а уже в 60-е пользовались очень широко. В 1964 году «Правда» в одной из своих статей еще поясняла, что такое транзистор: «Если мы введем менее миллионной доли процента фосфора в кристалл германия, то в нем изменится тип проводимости. На этом принципе построены кристаллические выпрямители и транзисторы». А уже через некоторое время это слово стало обозначать собой миниатюрный приемник, созданный на базе этих самых транзисторов. И хотя до сих пор далеко не все понимают, что представляет собой миниатюрный полупроводниковый прибор для генерирования электросигналов, зато все пользуются словом транзистор для обозначения самих приемников.

Многие диалектные слова имеют в литературном языке пинонимы с другими корнями: коржавый — хилый, слабый; креятъ — выздоравливать, поправляться; крышенъ — шершень; купырь — дягелъ (травянистое растение, произрастающее по лесам, кустарникам; употребляется в качестве корма для скота); курчи — кудри; лалакать — болтать; ламша — пятно. Но есть и такие слова, которые синонимов не имеют, поскольку называют предметы, явления и производственные процессы, характерные для жизни населения какой-то конкретной местности. Например: «золить» — кипятить с золой или заливать кипятком с золой (бельё, пряжу и т. п. ); «одонье» — скирд необмолоченной ржи или пшеницы размером в 15—20 копен, сложенный особым способом для длительного хранения под открытым небом; «окорять» — снимать кору с деревьев (при добыче смолы и под. ); «острамок» — небольшой остаток от стога сена, который можно увезти за один раза на одном возу; «пагольник» — верхняя часть чулка, носка или сапога, прикрывающая голень (носится также и без нижней части). Эти и подобные слова называют этнографизмами.

Попадают такие преобразованные термины и в художественную литературу, поскольку литература отражает жизнь. Да и сама техника далеко не всегда создает новые слова для обозначения своих понятий. Очень часто в ней используются, но уже с новыми значениями общеизвестные слова. Так, словно снег получило у специалистов значение «некачественного изображения на кинескопе, напоминающего снег», слово банк стало означать еще и «фонд каких-либо данных для информации», слово копилка — «совокупность достижений материальных или духовных ценностей», слово строчка — «высаженные в одну линию растения в поле» и т. д.

Остается только сожалеть, что в последнее время наш язык стал неоправданно активно пополняться за счет иноязычной лексики, причем даже в тех случаях, когда в этом нет никакой необходимости.