Занятия илимчан и их отражение в частушках Илимского края

С незапамятных стародавних времён в каждой стране живёт прекрасная дева по имени Впрочем, имени её мы пока называть не будем

У девы этой, подобно римскому двуликому Янусу, два лица: одно молодое, румяное, полное жизни и сил, другое - морщинистое, увядшее, болезненное. Но глаза на обоих лицах одинаково живые и умные. То одним лицом она к нам повернётся, то другим

Дева славится мудростью и постоянством, она бережно хранит историю своего народа, его обычаи, нравы, порядки, вкусы, чтит память предков, героев и победителей, скорбит о бедах и утратах; даже национальную одежду и кухню старается сберечь. Нелегко это, так как идут годы, столетия, а то и тысячелетия, у людей меняются вкусы и пристрастия, познают друг друга страны и народы- и давнее кажется устаревшим, иногда и вовсе не нужным, зато чужое и новое обретает привлекательность, становится притягательным, желанным. Вот тут–то и начинают потихоньку посмеиваться над девой, потом смеяться в открытую над её старомодностью, пытаются поколебать её, убедить отказаться от того, что она так ревностно оберегает. Но она непоколебима: ведь именно в верности и постоянстве её сила, так как они сохраняют единственное и неповторимое лицо своего народа, связывают поколения друг с другом.

Однако нет покоя тем, кто гонится за новизной, которую они называют прогрессом, думая, что прогресс обязательно требует разрушенияКогда ничего не удаётся хулителям стойкой девы, стараются они хитростью, незаметно подменить родное и привычное новым- чужим: ярким праздником, модным костюмом, сладким соблазном, острыми ощущениями- и добиться своего любыми путями. Если не распознаёт дева этого обмана, вмиг постареет её юное лицо и легко станет людям отказаться от того, что она так свято бережёт: слишком древней и непривлекательной она покажется Но хоть и покроют лицо девы морщины, исчезнет румянец со щек, а глаза всё же останутся живыми и проницательными. И стоит только вспомнить об утраченном, оценить его умом и сердцем, вернуться к нему и вновь помолодеет дева по имениТрадиция.

Нижнеилимский район – это тайга и тайга, которую рассекали Ангара и Илим, катящие к северу. Обе реки полноводные, рыбные, но стремительные на порогах и перекатах.

Вдоль Илима – деревни и села: Илимск, Оглоблино, Уфимцева, Прокопьева, Романова, Макарова, Черемнова, Нижнеилимск. За ним, далее по течению, Большая Деревня, Коробейникова, Корсукова, Туба, Зарубина, Зятья

Подавляющему большинству илимчан, населявших берега Илима, была уготована одна судьба: повседневный труд в домашнем хозяйстве, в поле, на промыслах. Испокон веку люди здесь жили и кормились рекой. Лодкой и удой ребенок владел с детства.

Знаменитая илимская пашня давала щедрые урожаи пшеницы, гречихи, ржи, ячменя. Грузные шитики увозили хлеб, рыбу, пушнину на ярмарки. Кто как работал, тот так и жил. Надеяться на кого-то не приходилось.

А когда построили город Усть-Илимск, великая его плотина запрудила обе реки, вода разлились и затопили колхозы, пашню, луга, деревни.

Для её жителей они, как родная мать, первооснова, на которой держалось бытие: прошлое, настоящее, будущее. Поэтесса Валентина Захаровна пишет:

Деревня, в тебе наши корни!

Куда б времена не ушли,

Тебя вспоминаем и помним,

Храним, словно горстку земли.

После затопления пришлось жителям илимских деревень продолжить свою жизнь в других населенных пунктах района.

Мы решили встретиться с некоторыми из них, узнать, чем занимались они до затопления, что заботило их, что радовало, что тревожило, что передавали они своим детям и внукам, о чем мечтали? Чем занимались они до затопления? О чем пели? И смогли ли они сохранить свои традиции?

Домашние занятия

Не игла шьет, а руки.

Наши пряли, а ваши спали

Пословицы

Игнатьева. Была такая деревня на Илиме. Там вырос, провел свое детство Михаил Петрович Куклин.

«Память драгоценна. Она будоражит, уводит в мир воспоминаний. », – пишет он в очерке «Наш дом».

Дом – самое простое, но и самое ёмкое, значительное слово в русском языке. Назови его, и в памяти встанет дом твоего детства. У каждого он свой, родной, ни на чей не похожий.

«Дом наш дореволюционной постройки стоял в верхнем краю деревни. Простенькие комнаты без ковров и обоев, порядок почти военный. В кути, как памятник, находилась старенькая русская печь, которая давала здоровье, готовила еду, согревала старца и младенца, пекла хлеб. »

«Каждый вечер хозяйки деревенских семей заводили в квашенках на опаре тесто, чтобы утром выпекать на разогретом поду крестьянских печей ароматные булки хлеба. В будние дни стряпали хлеб из муки обычного размола, в праздничные пекли сдобные булочки и калачики из муки-сеянки. Булки и другие хлебцы вынимались из печи с подрумянившимися, хрустящими корочками. Неповторимый запах свежеиспеченного хлеба доносился отовсюду, а праздничная выпечка была лучшим блюдом на столе для крестьянских семей. Недаром в народе говорят, что из хорошей муки выходят хорошие хлеба, а из плохой муки хороших булок не испечешь».

Исключительное трудолюбие, душевная простота, желание быть полезным людям не дают Михаилу Петровичу сидеть дома. Он частый гость в нашей школе. В своих выступлениях он рассказывает о родной деревне, которой очень гордится, о семье, о земляках.

В течение длительного времени он собирал илимские частушки, сам исполнял их. В них поется о любви, о верности, о природе, о родном доме, о домашних занятиях.

У нас семейка велика,

Не похлебаешь молока.

Не успеешь ложку взять –

У чашки донышко видать.

Я на печке спала,

На полати перешла.

Думала, что женишок,

Обняла – муки мешок.

Пеки, мама, пироги,

Последний год побереги.

Дай поспать, понежиться,

Поиграть, потешится.

Михаил Петрович – прекрасный гармонист. Слушая частушки в его исполнении, делаем вывод, что мелодия частушки живая, бодрая. Она, конечно, располагает к веселью.

Маина Иннокентьевна Гросфельд тоже из деревни Игнатьевой. Её отличительные черты – трудолюбие, скромность, любовь к своей малой родине. Чистотой и уютом веет в её доме. Она несколько худощавая, ловкая в движениях. Её натруженные руки не могут быть в покое – она постоянно что-то поправляет, перекладывает. Это от старания все сделать как можно лучше.

«Ничто не может сравниться с чудом, которое называется воспоминанием Жаль, что дома нашего, деревни нет На минуту задумаешься и оживают лица тех, кто оставил в нашей жизни добрый след, кто трудился от зари до зари, а дел в деревне было много.

Широко были развиты в Приилимье домашние производства: смолокурение, обработка кожи, домашнее ткачество, - продолжает Маина Иннокентьевна.

Большое значение в хозяйстве имели продукты сухой перегонки дерева: смола и деготь. Их выгонкой занимались старшие члены семьи, помогали дети.

Сырьё для добывания смолы, сухие сосновые деревья, вместе с корнями заготавливали в середине и в конце лета.

«Гнали» смолу и «сидели» дёготь в ямах глубиной 2,5 м. В неё ставили кадушку с крышкой, имеющей отверстие. На крышку набивали глину (оставляя отверстие), затем накладывали расколотое смольё, поднимали его и закидывали сверху камнями. В течение суток смольё горело, и смола стекала в кадушку.

В этих же ямах «сидели» дёготь из бересты, которую снимали целиком, «трубицами», с берёзы с толстой корой. Кору измельчали топором, накладывали в яму, поджигали, закрывали навозом или травой, чтобы она не горела, а тлела.

В домашних условиях производилась и обработка кожи. Для приготовления кожи шкуру сушили, размачивали в воде, намазывали мездру тестом из ржаной муки, разведённой на кислом молоке. Смазанную шкуру свёртывали шерстью вверх, клали в «коробицу» и ставили на 3-4 дня на печь. После этого женщина обдирала руками шерсть, мыла и сушила кожу. Затем её дубили – держали в настое лиственничной коры, мяли на мялках, пока кожа не становилась матовой. Закончив мять, кожу смазывали жиром и чернили дёгтем.

Из овечьей шерсти пряли пряжу, которая шла на изготовление рукавиц, чулок, иногда из овечьей шерсти валяли валенки.

На третьем месте по значению после хлеба и картофеля была конопля. Первые землепроходцы привезли на Илим коноплю, которая была главным прядильным и масленичным растением илимского крестьянина, но её не сеяли в больших количествах, а столько, сколько надо было ему для хозяйственных потребностей. Впервые государство потребовало пеньку в значительных количествах во время Камчатской экспедиции Беринга. Нужна была пенька для постройки корабельных снастей, поэтому заготавливать пеньку стали у крестьян Илимской долины. Сеяли её тогда, когда заканчивали сев зерновых. Убирали до Успеньева дня, т. е. до 28 августа, потом везли на гумно, чтобы хорошо просохло.

Затем пехлом (лопатой) сгребали в кучу семя и начинали подбрасывать вверх на малом ветру. Семя сушили в русской печке, толкли, массу помещали в горшки, затем клали в холщовый мешочек и закладывали в маслобойку, забивали клинья, и масло стекало в посуду. Выдавив масло, вынимали мешочек и вставляли свежий. Отходы шли на корм скотине. Масло шло не только в пищу, изготовляли мыло, краски, лак.

Обмолоченную коноплю вымачивали, сушили и трепали. Во время работы смеялись, пели песни

Работа была тяжелой и пыльной. Отрёпанную коноплю очесывали. Очесанную коноплю пряли, когда в деревне заканчивались осенние работы. Если конопля обрабатывалась плохо, нить получалась толстой, хорошо – тонкой.

Пряла вся женская половина от мала до велика. Во время прядения устраивали посиделки. Играли, пели песни, частушки:

Вышла пряжа неказиста,

А казистой вяжется,

Некрасивого полюбишь,

А красивым кажется.

Своему миленочку

Сошью я рубашоночку.

Лебедями по канве

Чтоб скучал он обо мне.

Холсты ткали ближе к весне. За день хорошая мастерица ткала около 6 метров. Вытканные холсты носили к реке для отбеливания. Затем из холста делали половики, портянки, одежду, полотенца, простыни.

«Соха кормит, а веретено одевает», - гласит пословица.

Из конопляных волокон мастера вили верёвки.

Издавна существовало здесь и огородничество. В сведениях 1745 года говорится: «Что огородных овощей как в городу Илимску, так и в уезде родится капуста, редька, свекла, морковь, лук, чеснок, репа, огурцы, тыква, горох, бобы, семя конопляное». Картофель появился сравнительно поздно. Огороды пахали рогалюхами на 3 ряда, а затем лопатами делали гряды шириной около метра. Илимчане жили за счёт своих приусадебных участков. Из рассказов Михаила Петровича Куклина и Маины Иннокентьевны Гросфельд мы узнали о домашних занятиях илимчан и увидели, как в частушке рисуется яркая жизнь илимского крестьянина.

Картошку копать –

Грязная работа.

На танцы бежать -

Вся её забота.

Дождик, лей! Дождик, лей!

На морковку, на пырей

На милёнка моего –

Ведер сто на одного.

Земледельческие работы

Глубже пахать – больше хлеба жевать.

Жать – не дремать.

Пословицы

«Поле! Все крестьянские надежды связаны с ним. Едва отбушуют вешние воды, закурится после зимней спячки синим дымком земля, а землепашец в поле. Подставишь лицо тёплому ветерку, глубоко вздыхая терпкую горечь прошлогодней полыни. Всем теплом ощущаешь благость весны. А тут ещё звонкий голос жаворонка в поднебесье. И такая радость заливает душу, что готов лечь на землицу и целовать её.

«Всё это и есть Родина», – писал краевед, журналист Василий Петрович Куклин.

Земледелие в Приилимье развивалось в очень трудных условиях. Все пахотные угодья были отвоёваны у леса, не благоприятствовали земледелию и климатические условия. В летне-осеннее время выпадало много осадков, заморозки губительно отражались на посевах. Самыми распространёнными орудиями обработки почвы была соха с двумя сошниками.

В конце 19 века всюду были “витые” или “вязаные” плетёнки – бороны. В начале 20 века появились бороны с железными зубьями.

Наиболее распространённые культуры: рожь, озимая и яровая пшеница, ячмень, овёс, горох. Сеяли также коноплю, лён. Основным орудием уборки был серп, которым жали все, даже дети 9-12 лет, значительно реже употребляли косу, позднее конную жнейку.

Способы укладки снопов для просушки были разнообразными: хлеб ставили в суслоны, который состоял из 5 стоящих снопов, накрытых разломанным шестым, образующим крышу. Затем хлеб перевозили на гумно, гумна находились на краю селений и предназначались для хранения и обмолота хлеба в снопах. В большинстве мест преобладала ручная молотьба.

Молотили взрослые цепами, которые называли “молотилами”. Позднее мужчины свозили снопы на полевой ток, где вращаемая тремя парами лошадей, впряжённых в привод, гудела в хлебной пыли молотилка. Перемалывали на водяных мельницах, которые ставили на незамерзающих зимой ключах.

«Ну, слушайте, дети, я вам расскажу о своей деревне, о сенокосе» Так обращалась к ученикам Вера Ивановна Погодаева, учитель русского языка и литературы. Она распахнула перед ними дверь в мир прекрасного и открыла, что этот мир – не только книги, картины, симфонии, а и люди, мечтавшие о прекрасном мире. А люди в деревне были замечательные. Они любили свою землю, свою семью, односельчан. Любили ходить в лес, сено косить.

В деревне сенокос был настоящим праздником.

Траву начинали косить до зари, так как по росе легче косить. А когда разгорался день и роса высыхала, трава затвердевала. Работать становилось тяжелее, чаще приходилось точить литовки. Сено сушили на вешалах. Труд косарей не из лёгких: часами на жаре, под тучами гнуса, вьющимися над головами. Работали коллективно, иногда с песней, шутками, частушками, выкладываясь один перед другим:

Я косила у реки,

Искусали мошки

Как же милому дружку

Покажу я ножки.

Не одна я на покосе,

Не одна на полосе.

Не одна я расстаюся -

Расстаются девки все.

А в обеденный перерыв уставшие и пропитанные потом бросались в речку, усталость как рукой снимало.

О тяжёлом труде тружеников сельского хозяйства тоже были сложены частушки:

Вы играйте, трубачи,

На средине поля.

Больше всех намолотил

Мой милёнок Коля.

Чисто – чисто милка жнёт,

Аккуратно вяжет.

Много горюшка несёт.

Никому не скажет.

Мой милёнок – тракторист,

Ну, а я доярочка,

Он в мазуте, я в навозе -

Вот такая парочка.

Кругом поле, кругом поле.

А на поле трактора.

Неужели я не буду

Трактористскою сама

Молотила – колотила

По ржаному колосу.

Я милёнка своего

Узнаю по голосу.

Мы с милёночком вдвоём

Трактористами слывём:

Пашем землю и поём,

Урожай большой даём.

Полюбила нежно я.

Кешу – хлебороба.

Пусть подруги говорят:

“Я его зазноба”

Созревает, созревает

В поле рожь озимая

У меня подруга Валя

Как цветок красивая.

Наше поле с вашим рядом,

Наше колосистее,

Ваши девки поют песни

Наши голосистее.

Частушечка – «бисер» фольклора, она правдиво отражает характер русского народа, в ней никогда не гаснет здоровый народный юмор.

Животноводство.

Животину водить – не разиня рот ходить.

Пословица

Жмуров Николай Филлипович родом из деревни Балаганова. По-деревенски крепкий, румяный, со светлой, приветливой улыбкой. Работал животноводом в колхозе им. Куйбышева. Односельчане были довольны его усердием.

Николай Филлипович – ветеран Великой Отечественной войны. Сейчас он живет в Железногорске, в Доме ветеранов.

Мы в гостях у Николая Филлиповича. Он вспоминает о жизни в деревне, о своей работе: «В Приилимье было развито животноводство. Повсеместно разводились лошади и крупный рогатый скот. Безлошадных и бескоровных дворов не было. Свиноводство и овцеводство являлись вспомогательными отраслями, имевшими чисто потребительское значение. Куры и другие домашние птицы являлись принадлежностью каждого крестьянского двора, но о них документы упоминают редко, так как налогов на них не существовало, и никто не интересовался их численностью.

В стойловый период коров и овец держали в тёплых хлевах, а лошадей – в пригонах. Скот кормили три раза в день соломой и сеном, дойным коровам давали и хлебное пойло из ржаной муки. Позднее стали готовить комбикорм. В летнее время скот «пастушили» (выпасали с пастухом). Для выпаса использовалась поскотина – огороженный вокруг деревни выгон. »

После своего рассказа Николай Филлипович потихоньку напел нам частушки:

Всех я куриц накормила,

Напоила всех овец.

Я деревню полюбила,

Мне она не надоест.

Мама утром посылала

Курам зёрнышки давать.

А я вышла на крылечко

Стала русскую плясать

Не браните вы меня,

Всю работу знаю я:

Печь, косить, коров доить,

В обе руки молотить.

Котора травушка получше,

Ту телятки поедят.

Котора девица красивей,

С той молодчики сидят

За частушками мы отправляемся в поселок Коршуновский, знаем: что там живут талантливые хранительницы русского фольклора, которые любят коротать свое время в клубе «Сибирячка». Они глубоко понимают, что по-настоящему прочувствовать частушку можно только в исполнении, так как мелодия в ней играет особую роль.

Нас приветливо встретили в этнографическом центре школы Черемных Анна Ивановна, Попова Валентина Прокофьевна, Усольцева Любовь Васильевна. У каждой есть что-то свое в жизни и в труде.

Любовь Васильевна Усольцева. Среднего роста с добрыми материнскими глазами. Много лет проработала она дояркой, в пять утра уже спешила к своим буренкам. Ферма была на краю села, работа тяжелая, но находила труженица, как и её односельчане, время для песни и частушки. О чем чаще всего поют доярки? Конечно, о своих коровушках.

Да я маленькая,

Но удаленькая.

Сто коровушек дою,

В клубе вечером пою.

Шли буренки друг за другом,

И смотрели на стога:

«Если сена нам не хватить,

Бригадира на рога».

Не мычите на лугу

Глупые телушки.

Не мешайте танцевать,

Исполнять частушки.

Пастухов бабы бранят,

Что коровы не доят.

Не ругайте, бабоньки,

В поле нету травоньки.

У меня на огороде

Корова отелилася.

Я не знаю, почему

Она туда забилася.

А у нас в деревне Новой

Начались страдания.

Мужики ушли на дойку

Бабы – на собрание.

«Частушечка-говорушечка – это искренность, доброта, широта натуры, в ней разгадка народной силы», – говорит Любовь Васильевна. «Если человек любит петь, значит он любит жизнь», - добавляет Анна Ивановна.

Рыболовство

Всякая рыба хороша, коли на уду пошла.

Болтуна видать по слову, а рыбака по улову.

Пословицы

Летом, весной и осенью почти все семьи занимались рыболовством. Рыбы было много.

Рыба в реках и речках была та же, что и сегодня: щука, налим, таймень, ленок, сиг, хариус, елец, окунь, сорога. В Ангаре ещё были осётр и стерлядь, которые заходили в Илим до Бубновского порога.

Способы добычи рыбы были самые разнообразные:

1. Удочка.

Рыболовная снасть состояла из удилища, сделанного из сосны или ели; леска была из ниток длиной с удилище, а на конце - крючок.

2. Уда.

Навязывали уды на длинную верёвку, на конце которых были прикреплены поводки с крючками. Один конец уды привязывали на вбитую в берег палку, а к другой прикреплялся груз в виде камня. Наживляли уды пескарями. Рыбу удами ловили летом.

3. Сак.

Его можно сравнить с сачком, которым дети ловят бабочек. Вязали сак из конопляных ниток и прикрепляли к шесту. Ловили им, когда на Илиме несло шугу, т. е. льдины. Рыбаки выбирали место без шуги, забрасывали сак в речку и тянули его к берегу. С помощью сака много ловили щук, ельцов, сорог.

4. Морда.

Её плели из тальниковых прутьев, из лыка ольхи. Приманку делали из теста. Из него скатывали колбаски с конопляным семенем и клали их внутрь морды. Горловина морды затыкалась травой.

5. Острога.

Били острогой крупную рыбу на мелких перекатах, которая шла на нерест. Зимой долбили во льду прорубь и кололи сонную рыбу в ямах. Острогой добывали рыбу ночью при свете костра, устроенного на носу лодки на специальном устройстве – подставке, называемом «козой», а способ добычи рыбы называли «лучить рыбу».

6. Невод.

К верхней части невода привязывали поплавки из дерева, а к нижней части прикреплялись камни, чтобы невод не тонул. Тянули его на трёх длинных шестах.

7. Сеть.

Сеть отличается от невода только тем, что она была прямоугольной формы. Ловили сетью один – два рыбака.

Вспоминает Александра Григорьевна Перетолчина: «Лов сетями лежал исключительно на женщинах, не связанных с хозяйством. Весной они артелями уезжали иногда довольно далеко от дома на рыбалку, которая продолжалась 1 – 2 недели. Рыбу солили, складывали в бочки, во время войны отправляли на фронт. Женщины рыбачили ночью после дневной работы на небольших лодках – шитиках. Рыболовные снасти вязали в свободное время».

Устраивали даже посиделки с вязаньем. Спутницами посиделок были песни и частушки. Издревле так уже повелось: их пели в радости и горе, в труде и бою, сквозь смех и слёзы, в часы одиночества. Они были душевным сокровищем, отрадой. В полусумраке крестьянских изб разные голоса женщин сплетались воедино, волновали, утешали души. А как пели! Заслушаешься!

А на Муке рыбы много,

Надо всю переловить.

На селе девчонок много,

Надо всех перелюбить.

За Игирмою,

Речкой рыбною,

Познакомился

Я с Ириною.

Девки ставили мережу,

Попадал большой налим.

Приди осенью, Алеша,

Мы колечек надарим.

Казалось бы, в такое трудное время было не до частушек, но она жила в народе, помогала жить, работать и поднимала дух в лихое время:

Мой милёнок тяжко ранен

При защите Бреста.

Всё равно его люблю,

Я его невеста.

Фото мне пришло от сына

Из побитого Берлина.

Он шагает впереди

С автоматом на груди.

В частушках звучала уверенность в победе над врагом, в том, что милый вернётся, и в то же время – грусть о погибших, ведь многие женщины из Илимских деревень не дождались с войны мужей и сыновей, а девушки – женихов.

Всех фашистов перебили,

Отгремел последний бой.

Сапоги солдаты чистят,

Собираются домой.

Грусть русской души имеет особенный характер. Грусть не мешает веселью, потому что, как сказал Белинский, «душа у русского человека крепкая, мощная, несокрушимая»

Охотничьи промыслы

Каков промысел – такова и добыча.

По ремеслу и промысел

Пословицы

Малая родина для Галины Александровны Сизых – это тепло людских сердец, это любимая деревня, это родительский дом, это школа, где она работала учителем. О жизни земляков она знает не понаслышке. У нее мы записали частушки о лесных дарах и охоте:

Ходим мы с дружком в сосняк

Живицу собираем.

А для сердца и души

На скрипочках играем.

Каждый вечер по дороге

Три версты бегом бегу.

«Белковать» дружок уехал,

Я дождаться не могу.

Подоила я корову,

Кольцо упало в молоко.

Мой милёночек - охотник

В тайгу уехал далеко.

Полюбила лесника,

Подарила адресок.

А лесничий мне принес

Лису, турсук и туесок.

У меня милёнок есть,

Никто его не видел здесь.

Он в тайге находится,

Видаться не приходится.

У кого кто какой?

У меня- то плотник.

У подруженьки моей

По лесу охотник.

Мой отец идет с охоты,

Я навстречу сбегаю.

Несёт он соболя, лисицу.

В руке зайца белого!

Я охотника любила,

Маслом, яйцами кормила.

И старалася не зря ,

За год до был снегиря.

Бубнов Анатолий Степанович – коренной илимчанин, много сделавший для сохранения истории Приилимья. Почетный гражданин Нижнеилимского района.

Он рассказывает: «Безбрежна и неохватна тайга. Чистые, светлые боры, массивы лиственниц и елей, урочища кедра манили зверей и птиц на поселение. Обилие шишек, ягод и мшистых болот, глухомань, где порой не ступала нога человека, были кормежными пастбищами и благодатью для выведения потомства.

Население, проживающее на территории Нижнеилимского района, испокон веков занималось промыслом пушных зверей.

Каждая семья имела свои охотничьи угодья, которые переходили по наследству от родителей к детям. Угодья называли «тайга», а в низовьях реки – «ухожье». В своем ухожье охотник строил зимовьё, делал плашки для белок, корыта для соболей, кулемы для медведей.

Охотники везли в тайгу продукты на лошадях, зимой на нартах (санках). Уходя из зимовья на промысел, охотник брал с собой ружье, нож, топор, охотничий провиант. Продукты складывал в наспинный мешок – «турсук». Зимой брали в тайгу лыжи, подбитые камусом.

Основным объектом промысловой охоты была белка. Охоту начинали в начале октября, когда белка начинала «бусеть» (становилась серой). Некоторые охотники добывали иногда до 50 белок в день.

Лосей («сохатых») добывали с помощью ям, которые устраивали на дорогах, по которым лоси ходили на водопой, и самогоном, то есть гнались за ними на лыжах с собаками и, догнав, убивали из ружья.

Когда охотник ходил «белочить» или «сохатить», он попутно охотился на дичь: глухарей, куропаток, рябчиков, уток.

Царь пушных зверей – соболь - любит места для обитания в тишине лесной глуши, особенно в верховьях речек. Издавна ценилась его шкурка. Красив и прочен его ворсистый мех. На ярмарках XIV века соболиная шкурка была наиболее востребованной. Царские особы, бояре, богатые люди носили собольи одежды. Не случайно на гербе Илимска был и соболь - символ богатства.

Приилимскую тайгу потрясла соболиная горячка. Промысловые бригады, охотники-одиночки убивали, отлавливали соболей подчистую.

Лесные пожары, хищническое истребление ценных зверьков привели к оскудению их на огромных территориях. «О варварском отношении к сибирским сокровищам тоже есть частушки», – говорит Галина Александровна.

Не любите, девки, Власа,

Он не трудится нигде.

Соболей, лисиц и ласок

Незаконно бьёт в тайге.

раконьеры Клим и Сеня

Петлей добыли оленя.

Три недели мясо ели,

Год потом в тюрьме сидели.

Сосны рубят, сосны валят,

Сосны пилят день и ночь.

Поскорее, лесорубы,

От Илима мчитесь прочь

Частушка возвращала Галину Александровну в далекое прошлое, а малая родина являлась ей в простых и знакомых до боли картинах: поле, лес, ели и сосны, тропинка среди хлебных полей, тихая деревушка под снегом или среди весеннего цветения.

Заключение

Встречаясь с жителями илимских деревень, мы пришли к выводу, что они чтят свои традиции. Илимчан узнаешь по чистому голосу, по теплым интонациям, по пронзительной любви к малой родине, к родной земле, к языку.

Мы услышали немало рассказов-воспоминаний о занятиях илимчан, проследили, что занятия нашли отражение в частушках. Мы поняли, что частушки занимают особое место в фольклорной сокровищнице края. Из деревенской избы с резными наличниками разлетелись они по спокойному и величавому Илиму.

В частушках блистательно проявляется творчество народа.

Они правдиво отражают быт, жизненный уклад, обычаи родного края. Всё вместили в себя илимские частушки! В них таится великая сила, в них – память и история. Угрозы, лесть, любовь, благодарность, призыв, отказ – все это выражено в экспрессивной песенке. Частушки остроумны, доходчивы. Распевались они в поле, на сенокосе, на игранчиках, куда после трудовой недели собиралась на гулянье молодежь. Проведя лингвистический анализ частушек, мы видим: все особенности её связаны с образом деревни.

Частушка имеет особенный, чудный язык. Точные, лаконичные сравнения, красочные эпитеты, гиперболы делают неповторимым аромат «коротушки»:

Я коровушку доила

Белую, рогатую.

Не меняй меня, милёнок

Бедну на богатую.

Богатый синтаксис, диалектные слова, обращения, единоначатие и в то же время деликатный подход к проблемам людей, их горю отличают частушку:

Кошка спит на зипуне,

Котенок на поневочке.

Мама плачет обо мне,

А я – о милёночке.

Полно, уточка, купаться,

Полно, сизоватая.

Полно, миленький, сердиться

Я не виноватая.

Задушевность короткой экспрессивной песенки заключается в её музыкальном слоге. Звучность, благодаря уменьшительно-ласкательным суффиксам, располагает более сердечно воспринимать то, о чем частушка рассказывает:

Из кадушки в туесок

Капусту переклали.

Был милёнок по душе –

Подружки отобрали.

Знакомясь с культурой нашего Илимского края, мы уверены в том, что каждый человек должен знать, среди какой красоты он живет, принимать посильные участие в её сохранении.

Первый этап своей работы мы завершили праздником «У околицы». На нем звучали задорные илимские частушки в исполнении ребят, родителей. На посиделки пришли известные в городе и области коллективы, настоящие творцы народной песни и мастера частушек: «Ветераночка», «Сибирячка», «Родные напевы», «Знакомые сюжеты».

Нет-нет, да и прозвучит где-то частушка, напоминая живущим о былом. Над одними мы посмеемся, над другими задумаемся, над третьими погрустим. А иную, возможно, запомним и споем. И снова заживет частушка, дошедшая до нас из прошлого.

«Не зная тайги – заблудишься, не зная прошлого – споткнешься», - гласит сибирская пословица. Велика Сибирь – матушка. Богата таежными лесами, полна природными дарами: пушниной, рыбой

Неисчерпаемый колодец – русское народное творчество!

Протяни ладонь – твоим будет!