История моей семьи в истории моего народа

Я живу в поселке и многое из того, что изучают ученые, вижу на примере своей семьи. Те процессы, которые происходят с моим народом, отражаются на жизни моей семьи. Моя мама совсем немного говорит на родном языке. Я общаться на нем свободно тоже не могу. Многих знаний о культуре я не смогла получить потому, что уже с пятого класса, я уехала жить и учиться в Байкит и большую часть времени я теперь живу в интернате. Государство заботилось о коренных малочисленных народах, детей забирали у родителей на государственное обеспечение. Благие намерения поддержать народ, дать ему образование имели и негативные последствия. Были порваны связи с родной культурой. Знания традиций, родной язык, ребенку передаются в семье. Моя мама тоже жила и училась в интернате. Поэтому язык ее мамы, тоже не стал языком общения. Многое из того, что знала моя бабушка, тоже захватившая обучение и проживание в интернате, передать она не смогла. Бабушка летом жила в семье кето, где сохранялись обычаи и традиции народа, хорошо владела родным языком. Умела шить национальную одежду, помнила родные сказки. Я очень люблю свою бабушку. Но нечастые встречи не позволили мне научиться всему тому, что она знала. Я хочу получить образование, получить специальность, но не знаю смогу ли я вернуться в поселок. У меня не будет работы. Жители поселка не могут найти работу, живут тем, чем кормит их природа. Рыбалка и охота остались их занятием. Но скорее на любительском уровне. Правда без добычи с рыбалки и охоты они не возвращаются. Знания предков живут в их памяти.

Но чаще, получив пособие по безработице, они пропивают его. Я люблю свой поселок, я хотела бы вернуться, но не все зависит от моего желания. Я думаю, что должны быть какие-то государственные программы, которые позволили бы создать рабочие места. Позволили бы людям почувствовать себя нужными и полезными, а не теми, кто ожидает постоянных пособий и помощи.

История моего народа позволяет мне испытывать чувство гордости за него, даже сейчас, когда он испытывает трудные времена.

Собственное имя народа появилось лишь в 20 веке, как советская административная новация. Слово «кет»- «человек», «кето» - так мужчины обращаются друг к друг. Есть и другое слово « дэ»- люди: береговые и лесовые, низовские и верховские; с 17 века известны глибаки, земшаки и богденцы – крупные родовые подразделения, объединенные верой в общих предков, героев и покровителей.

Рассматривая карту Енисея, можно найти кетские названия рек Северной Азии. Это такие названия, как Алтус, Дубчес, Сандакчес, Панакачет, Почет, Тропончет. Они говорят о том, что река Енисей была освоена одним из самых малочисленных народов этой части Северной Азии – Кетами.

Ученые бьются над тайной происхождения этого народа 200 лет. Кеты – охотники и рыболовы таежных и северных рек, но и в культуре отмечают много южных черт. Предполагают, что кеты пришли на север с верховья Енисея в начале новой эры, и их культура предшествовала культуре европейских народов бронзового века на территории Минусинских степей. Но, как и когда появились предки кетов в границах Саяно-Алтайского кольца, не знает никто. Великий норвежский путешественник Фритьоф Нансен, прошедший по Енисею в 1913 году, считал кетов остатком народа, который до пришествия германцев населял Скандинавию, а еще раньше – большую часть Европы. Кеты говорят на древнем языке, который напоминает языки американских индейцев и басков; одновременно он близок языкам Тибета и Кавказа, но остается языком – изолянтом, т. е. самостоятельным.

Численность кетов в Енисейской губернии конца 19 века составляло 988 человек; по советской переписи 1959 года, они насчитывали 1017 человек, из которых лишь 786 говорили на родном, кетском языке, остальные – на русском. По переписи 1989 года кетов насчитывалось на всей территории СССР 1113 человек, и только половина из них говорили на родном языке.

В 1993-1994 годах в Росси насчитывалось 1089 кетов, 994 из них проживали в Красноярском крае.

Сегодня кеты, как и прежде, рассеяны по притокам большой реки: Елогую, Подкаменной Тунгуске, Сыму. Живут почти в 20 селах по Енисею, но большинство они составляют только в двух селах – Келлоге и Суломае. В Ярцево, Ворогово, Бахте, Верхнеимбатске, Верещагино, Бакланиха остались только отдельные семьи.

В кетских домах нет большого количества вещей. Это никого не удивляет. Кеты живут рядом с великой, вечно текущей рекой, и в их языке нет слова «всегда», а раз так, то и много вещей не нужно. В языке существует 500 форм глагола. Они обозначают действия целого и его часть, мужское и женское, живое и мертвое. Простая речь скрывает различные смыслы, которые не понятны человеку другого племени.

В последнее время наблюдается большой процесс ассимиляции кетов. Смешанные браки между кетами и русскими приводят к тому, что появляются метисы во втором и третьем поколении. Отсюда некоторые ученные делают вывод о том, что через определенное время этот маленький народ окончательно ассимилируется с русскими.

Но вопреки всем прогнозам народ хранит себя, свою численность, имя, язык. И пока жив язык, жив и сам народ! Меняя облик, прощаясь с прошлым, забывая отдельные старые слова, они живут рядом с рекой, преодолевающей по преданиям смерть.

Выдающийся русский ученый – этнолог Борис Осипович Долгих в 1913г. в своей книге «Кеты» так описывает свое впечатление от впервые увиденных им представителей кето в селе Подкаменная Тунгуска, куда они приехали на весеннюю ярмарку: « Когда пароход причалил к деревне, еще издали, около серо-черной толпы русских, зацвели неожиданно яркими синими, зелеными, желтыми пятнами группы туземцев. Затем, когда уже бросили причалы, стали отчетливо видны и их отдельные фигуры в мешковатых, но новых суконных халатах, туго перетянутых поясами, суконных гетрах и крепкой кожаной обуви. Короткие ножи болтались у них на бедрах, словно кортики моряков. Из под белых платков, из под прядей черных, распущенных или заплетенных в косы волос смотрели резкие угловатые профили, до такой степени напоминающие северо-американских индейцев, что странно было осознавать себя на территории СССР, в глубине Азии, а не где-нибудь на берегах Рэд-Ривер в США. »

Кетов в то время называли северо-американскими остяками. Долгих Б. О. пробыл в селе Подкаменная Тунгуска до 22 июня 1926 года. На здешнюю осеннюю ярмарку на илимках прибыли почти все подкаменно - тунгусские кеты. К этому времени ярмарка приблизилась уже к концу. Кеты спешили сдать добытую зимой пушнину, чтобы получить взамен необходимые им товары и отправится к традиционным местам своих летних рыбалок, расположенных у одних на Подкаменной Тунгуске, у других на Енисее. Б. О. Долгих проводил здесь перепись. Здесь им было переписано 52 кетских хозяйства с общим количеством населения 260 человек. Здесь он собрал материал о жизни этого народа, родовом строе, обычаях. В частности он заметил: «Кроме родового названия, туземной фамилии, русского имени и отчества кеты имеют еще и свои туземные имена, которые по старинному обычаю надо скрывать от посторонних, также как и названия родов. » Всего в ходе переписи было установлено, что на территории Туруханского района проживало 988 человек по национальности – кеты.

Основу хозяйствования кетов до прихода русских на Енисее составляли рыболовство, с особым значением летнего массового лова, а так же охота на крупных копытных - лося, дикого оленя – и линяющую водоплавающую птицу. Орудия охоты и рыболовства не были разнообразными и были универсальными в применении. На все виды животных и птиц охотились с помощью лука и стрел, крупных животных и линяющую птицу добывали ловчими ямами.

Добыча пушного зверя для сдачи ясака и продажи привели к тому, что кеты стали приобретать огнестрельное оружие, применять новые виды ловушек, новые рыболовные снасти.

Оленеводство – третья отрасль хозяйства – для кетов всегда имело второстепенное значение, поэтому и появилось позднее. Олени использовались исключительно как транспортное средство при перекочевке во время зимнего охотничьего промысла, остальное время вольно паслись в тайге. Количество оленей всегда было невелико, их зачастую не хватало для переезда семьи, тогда использовались дополнительно ручной нартой и волокушей из шкуры лося.

В домашних занятиях кеты рационально использовали любой материал – шкуры таежных животных, птиц, рыб, а также дерево, кость, рога, бересту. Из бересты изготавливали лески и гигиеничные предметы домашней утвари, необходимые в условиях промыслового быта: тиски для чума и временных укрытий, подстилки, колыбели для новорожденных, своеобразные пеленки, стельки на лыжи и многое другое. Берестой же обшивали борта илимок. Заготовка и обработка бересты была одним из основных занятий женщин. Умение ее выделывать стало непременным условием, при котором девушка могла быть просватана замуж.

Мужчины традиционно обрабатывали дерево, изготавливали нарты, лодки, лыжи, луки, деревянную посуду. А так же занимались кузнечным делом – изготовлением ножей, наконечников для острог, стрел, различных орудий труда, предметов культа.

Кузнечество принесло кетам заслуженную славу у других народов Енисейского Севера. Предметами обмена стали кетские скребки для обработки шкур (в преданиях их называли «остяцкие скребки» - самая желанная добыча врага), ножи, ставшие универсальными орудиями труда. Искусна и выразительна созданная ими культовая пластика – изображение духов- помощников шамана с атрибутами и элементами облачения. Особенно это заметно в сравнении с культовой деревянной скульптурой. Традиции кузнечного мастерства кетов, некоторые ученые связывают обычно с южно-сибирским периодом истории их предков.

До начала ХХ века основу пищи кетов составляли продукты натурального хозяйства. Зимой – мясо копытных (лося и оленя), боровой дичи, большинства пушных зверей. Покупали главным образом муку, в особых печах или на раскаленном песке, в золе, пекли пресные лепешки-нянь. Летом питались почти исключительно рыбой, только с осени в рацион входила водоплавающая дичь. Мясо и рыбу варили , жарили на рожнах, ели в мороженном, сухом виде. Основные заготовки делали из рыбы. Из летнего массового улова котцем (загородка из жердочек с ловушкой- мордочкой) готовили порсу (сушеную рыбу), юколу (вяленую рыбу), «варку» (уху), рыбий жир. При успешной добыче копытных, излишки мяса сушили или замораживали немало важное, хотя и подсобное значение, имела растительная пища-ягода, грибы, клубни сараны, черника, сушеные листья различных растений.

В голодные периоды, особенно весной, когда кончилась купленная у торговцев мука, пекли лепешки из порсы со смешанной толченной еловой корой. Чай заменяли отвары трав. Низкий уровень жизни не привлекал сюда купцов с большим и разнообразным количеством товаров и продуктов. Промысловая удача была стихийной и кратковременной, «пустые» периоды длительными. Не хватало пищи, люди влачили полуголодное существование. Так случалось весной, когда отсутствие наста не позволило охотиться, а до вскрытия рек было еще много времени.

Вплоть до начала ХХ века кеты жили в землянках (по - кетски «Бангусь - земляной чум»), где проживали семьи. Они были четырехугольными, вход углубление делалось в виде трапеции. Каркасом служили вкопанные в землю стропила, покрывали их досками и дерном. В средней части землянки располагался очаг, а для обогрева существовал особый чувал из реек, обмазанных глиной. Не трудно представить, каково было в землянке, стены которой покрыты изморозью, а свет едва проникает сквозь отверстия, закрытые льдом. Сходные жилища встречались у хантов и селькупов. В них жили и охотники и рыболовы. Кеты перестали пользоваться землянками только к концу первого десятилетия после Великой Отечественной войны, когда повсеместно стали возникать поселки - центральные усадьбы колхозов с типовыми постройками, хотя единичные дома появились еще до войны, у ярцевских Югов и суломайских кетов. Обычно две - три землянки располагались рядом на не затопленном берегу или речном мысу верховьев рек. Уезжая из поселков на пушной промысел на расстояние дневного перехода (так местные люди измеряли протяжность путь), охотники располагались стойбищем на три- четыре дня. Мужчины, за это время, успевали освоить окрестные охотничьи угодья. А женщины успевали перетащить, оставшийся на предыдущей стоянке, груз.

Жилищам семьи теперь на долгое время становится чум - кусь – сооружение в виде конусов из мостов крытых берестяными покрышками - тесками. Устройства чума, а так же их названия позволяют ученым еще раз сделать заключение о том, что предки кетов обитали в Южной Сибири, и имели контакты с кочевниками. Чум у кетов сохраняется дольше, чем землянка; еще в 1970 годы на промысле кеты жили в чумах.

Ставить чум начинали с оборудования места для очага- главного символа человеческого жилья и обжитого пространства. Поленья в отгороженном бревнами кострище укладывали всегда наискосок, что бы они не причинили вреда Матери - огню, застряв у нее в горле, подобно кости. Люди и вещи располагались в соответствии с правилами поколения огню, жилищу. Одно из них, например, старухи - алиэл, или изображение семейных охранителей, помещались внизу, а другие, связанные с верхними духами непременно подвешивались. На особых планках, прикрепленных к шесту сучками, «воздух» поднимались предметы мужского одеяния.

К концу следующего за «Длинными днями» месяца «сохатого» (название означает главный вид охоты в это время) семья проходила уже большую часть своего лесного маршрута. Устраивали длительную на весь следующий период «орла» (когда в свои гнездовья возвращались орлы) стоянку. Не редкость сюда подтягивались и кочевали по близости другие семьи. Охота на копытных тогда приобретала коллективный характер.

Обычаи, обряды, ритуалы, верованья кето очень интересны. В промысловых верованьях особо живучими были вера в возрождение добытого животного, рыбы, а так же обряды, согласно которым на охоте должна быть удача. В фольклоре кетов большое место занимает тема голода, с ней связаны и определенные нормы поведения. В народном календаре кетов тридцать названий. В начале периода «замерзания земли» люди переправлялись с мест летней рыбалки, на больших с крытой частью лодках, которые в пути служили местом ночевок, в другие места. Против течения их тащили бечевкой с помощью собак. До образования толстого слоя льда, добывали рыбу небольшими котцами. Мужчины по мелкому снегу уходили на охоту с одной- двумя ночевками. В народном календаре кетов охота неподалеку от жилья называлась « пешей», а в речи русских старожилов – «малой ходьбой». Брали с собой мальчиков, что бы те учились находить и понимать следы зверей, метко стрелять из ружья, различать по лаю собаки, кого та преследует, белку или птицу и надо ли торопиться к ней.

Будущему таежнику необходимо было овладеть целым комплексом знаний и практических навыков. Недаром символом трудовой воли мужчин был обычай прикреплять к поясу рядом с ножом, пороховницей - ровдужный мешочек с пуповиной. Каждодневный трудовой режим в это время нарушался только праздником по случаю добычи медведя. У кетов он был особенным, поскольку в добытом медведе видели умершего родственника. О том, кто именно пришел, узнавали, гадая отрубленной лапой, или по приметам: вспоминали, например, у кого так же у добытого медведя был кривой глаз, преждевременная проседь, соответствующая « седой холке» зверя и т. д. По «желанию» лесного гостя, люди оставались несколько дней дома, а затем провожали олицетворившее его изображение в лесной мир, снабдив дарами собственного дома. «Мала ходьба» прекращалась с наступление периода «коротких дней» - самого темного, холодного и опасного времени года. Кеты называли его еще «палец на рукавице», так как за день женщины едва успевали сшить палец на меховой рукавице. В это время надо было заниматься неотложными каждодневными делами и реже покидать обжитый мир- жилище, стойбище - что бы не стать добычей вредоносных существ - литысь, кэлбэсам и д. р. Те всегда действуют в интересах Хоседам ( это отрицательное начало, олицетворение севера, хозяйка мира мертвых). Враждебные шаманы выуживаю для нее ульвей (двойник человека, его душа) закинув свою удочку в дымовое отверстие. Так кеты объясняли неожиданный обморок человека. Окружающие стремились спасти его, размахивали в воздухе ножами, что бы перерезать невидимую леску. Боясь привлечь внимание злобных существ, взрослые по вечерам не повышали голоса и не позволяли детям шуметь, пресекали их шалости. Да и сами они чувствовали себя спокойнее, собираясь вместе в одной из землянок. Слушали предания и сказки, некоторые из них, как считалось, обладали магическим зарядом – могли, например, прекратить пургу, вызвать потепление. В этом случае рассказчиком непременно был человек, родившийся в теплое время года. Зимний солнцеворот означал новый этап в образе жизни людей. Теперь уже вся семья (или несколько родственных семей) покидала землянку и отправлялась в долгое, до весны, кочевье по охотничьем угодьям – «дорогам». Покидая обжитое стойбище, совершали ритуалы, что бы умилостивить «дорожную старуху» - хозяйку лесных угодий, а шаман или старший в группе особым обрядом переводил души всех отправившихся в кочевье людей с берега в лес и закреплял их в ячейках своей невидимой сети, что бы они постоянно находились под его присмотром.

В аргише безоленной семьи, а подкаменнотунгусские кеты не имели оленей никогда, все, кроме малолетних детей и больных, передвигались след в след на широких гибких, с камусной подволокой лыжах. Мужчинам доставалось самое главное – прокладывать лыжню, утаптывая глубокий снег. Взрослые тащили ручные нарты, часто впрягая в помощь собаку.

Олений, аргиш составляли несколько ездовых и грузовых санок в упряжках из двух олений. Их устройство упряжи было заимствовано кетами у соседей салгоедов еще в XVII веке. В конце ХХ века их вытесняли легкие и подвижные ручные нарты, лыжи кетского образца. Они получили широкое распространение и у промысловиков региона, используются до сих пор.

Удачную добычу отмечали обрядом благодарения и ритуальным захоронением костей скелета, что бы в последующем возрождались добытые животные. Этот же обычай существовал и в отношении добытого медведя. Что бы не нарушать цельности скелета, кости не разрубали, а расчленяли по суставам. Считалось, что возрождение животных могло обеспечить и качание на особых разных для мужчин и женщин качелях. В каждом чуме устраивалось угощение вареной лосятиной. Одно появление бурундуков после зимней спячки (в календаре это период «бурундука») означало, что наст вот-вот перестанет держать, и надо торопиться выходить из леса, где снег особенно глубок, что бы не застигла распутица, в это время останавливались только для ночевок, на скорую руку сооружая так называемые «получумы». Обычно запасы муки и заготовленные рыбные продукты кончались, и поэтому любая задержка в пути грозила голодом.

Возвращались на берег, с нетерпением ждали проталин на мелких речках и озерах, что бы поставить сеть - путальню или подстеречь пролетающих уток (в народном календаре это был месяц «изуки») ждали возвращение с юга лебедей (их кеты не убивали) и, заслышав птичий крик, выходили приветствовать, ставили за чумом посуду с угощением. В мифах в образе лебедя с юга страны Таман – возвращается шаман Дог. Но более всего ждали первой подвижки льда и образование трещин. Тогда несли в воду подарки Матери - реке – бисер, пистоны, угощали ее табаком, хлебом, просили быстрей освободиться ото льда, что бы люди смогла покинуть уединенные стойбища.

После зимовки в лесу оставались лишь одинокие захоронения: ручные нарты, одежда, посуда, что потребуется человеку в его посмертной жизни. Младенцев до появления зубов хоронили в дуплах кедров на уровне груди человека. Нишу с ребенком закрывали отдельной частью пня, обвязав прутьями ольхи. Из десяти и более родившихся в отдельных семья детей вырастали лишь несколько, а бывало, не выживал никто.

Весной люди жили ожиданием предстоящей встречи с сородичами, которые обязательно соберутся в дни летнего солнцестояния на своих родовых мольбищах, перед тем как разойтись для лова рыбы. По некоторым данным, с этим временем кеты связывали начало нового года. Предстоящий летний лов рыбы был основным традиционным занятием кетов, так как позволял заготовить рыбные продукты на зиму (в народном календаре этот период называется « котцовым» )

Еще до начала его на енисейских песках вблизи крупных русских деревень - Подкаменной, Верхне - Имбатского, Туруханска - начинали шуметь ярмарки, на которые собирались кеты, селькупы, эвенки из разных волостей. Вдоль берега выстраивалась целая армада илимок. Кетские лодки выделялись флюгерами на высоких мачтах. Для благополучия семьи в их устройстве использовали части шаманского жезла, в его оформлении могли присутствовать и христианские символы - крест, изображение церкви.

Многолюдий само по себе воспринималось коренными северянами как ценность. Но ярмарка была не только праздником после долгих месяцев уединения, в это время проводились сходки - сугланы, на которых мужчины – главы семей решали спорные вопросы и помогали русской администрации взимать недоимки. Ярмарки использовались местными торговцами: первосортная пушнина с лихвой окупала взятые у них в долг еще осенью продукты и товары. Сомнения по поводу правильности расчета снимались водкой, а то и прямым рукоприкладством.

На ярмарках всегда присутствовали представители духовенства. Массовый выход туземцев из тайги давал им возможность осуществить основные обряды - крещение, венчание, отпевание. Одновременно, обращенные в новую веру кеты, участвовали и в шаманских обрядах, потому что веками кеты были шаманистами. Об этом в своих дневниках писал в 1926 году русский ученый- этнограф. Б. О. Долгих. В книге « Кеты» он пишет, что кеты ни как не хотели участвовать в переписи и только тогда, когда Долгих посетил чум шамана Василия Мосекина, пользовавшегося большим влиянием среди кетов, и зарегистрировал его, стали приходить и другие кеты. Из карточки, заполненной им на шамана, можно знать, что ему было сорок лет, звали его Василием Сгоровичем, а его туземное прозвище Дер*ит. У шамана была жена и три дочери , рыболовством он не занимался. годовой доход его составлял 350 рублей. Это был гонорар за производимые им камлания. Зимой семья шамана жила в районе фактории Черный остров, весной они спускались по реке до деревни Подкаменной Тунгуски, где проводили лето. К зиме проделывали обратный путь до Черного острова.

Летом 2004 года участники совместной экспедиции Красноярского краевого краеведческого музея и Байкальского археологического института узнали от старейшей жительнице поселка Суломай Ольги Васильевны Тыгановой, как сложилось судьба одного из шаманов по имени Дер*ит. По ее словам он был очень сильным шаманом и умер в 1934 году, а осенью 1933 года он «обновлял» в шаманы Степана Ляснича, который приходился ему родственником, однако борьба Советской власти против религии не дала возможности Степану Лясничу стать настоящим шаманом.

Но на ярмарках шаманы лечили, гадали. Их обряды здесь проходили торжественно, потому что, шаман обращался к верховным духам покровителям и самого Есю (Бог, олицетворение неба) На ярмарках решались и семейные дела: родственники договаривались о совместном улове рыбы и зимнем кочевании, а родители присматривали невест своим сыновьям, сговаривались о сватовстве, месте и сроке свадебного обряда.

Вблизи больших котцов собирались до десяти семей и более и общими усилиями поочередно обеспечивали всех рыбой. По реке то и дело сновали изготовленные из осины верткие лодки - долбленки, они до сих пор сохраняются у местного населения. А на берегу допоздна обрабатывали улов - пластали рыбу на юколу, крошили подсушенную и подкопченную мелочь на порсу, вываривали жир. Из чешуи и плавательных пузырей приготавливали клей, пользовавшийся большим спросом и служивший предметов обмена, Все от мало до велика были заняты. Лишь некоторые мужчины уходили на время к таежным озерам охотиться на водоплавающую дичь. Их добыча распределялась поровну между занятыми рыбной ловлей семьями. До 1930 годов при этой охоте кеты использовали луки и стрелы.

Когда прекращался массовый улов и заготовка рыбы, женщины и подростки целыми днями пропадали в ягодниках, собирали лекарственные и нужные в хозяйстве травы и кору. Но подходил период «опадание листвы» и мужчины приступали к починке и изготовлению новых нарт, лыж, а женщины занимались изготовлением одежды и обуви к предстоящим холодам.

В книге В. А Кривоносов «Кеты, десять лет спустя 1991-2001гг. » пишет, что 1996 год стал для кетского оленеводства последним. Что же касается охоты и рыболовства, то занимаются ими, хотя бы на любительском уровне 94% мужчин. Женщины обрабатывают шкуры, рыбачат (51%) ,охотятся(10%). Явлением последнего десятилетия стало массовая безработица, охватившая более 30% мужчин и 20% женщин. Ее отрицательные последствия понятны, так как это явление общегосударственного масштаба. Правда местная особенность состоит в том, что среди мужчин разница этого явления гораздо больше, чем в целом по стране, это объясняется тем, что в небольших сельских поселениях мало возможностей для применения мужских рабочих рук. Дело еще в том, что очень многие безработные мужчины активно продолжали заниматься традиционными промыслами- охотой и рыболовством, и фактически стали индивидуальными промысловиками. Но так как они ни где формально «не оформлены», то числятся безработными. Безработица приносит очень много вреда. В частности, наблюдается люмпенизация части кетского населения, когда, оставаясь без средств к существованию, они не занимаются промыслами, часто лишаются жилища и превращаются в бомжей. С учетом высокого алкоголизации региона последствия оказываются самыми плачевными.

Но, хотя бы на любительском уровне, традиционными промыслами занимается подавляющее большинство мужчин и более половины женщин, позволяют сделать вывод, что в этой сфере бытия о массовом отходе от традиционных видов деятельности говорить пока преждевременно.

В области материальной культуры можно сделать вывод, что сохраняется традиционная кухня, правда в сочетании общероссийской. Воспроизводятся различные самодельные предметы, связанные с промыслами охотой и рыболовством, обработкой шкур. Хоть они имеются в половине семей, но этот показатель не снижается. Связано это с тем, что в мужской части кетского народа, хотя бы на любительском уровне, занятие таежными промыслами сохраняются.

Снижается показатель владения населением кетским языком, в том числе среди промысловиков. Уже более десяти лет в ряде школ региона в начальных классах преподается кетский язык. Самая главная проблема состоит в том, что для подавляющего большинства детей кетский язык перестал быть родным, а значит, его необходимо преподавать по методике иностранного языка, а значит и знание кетского языка будет невысоким, как и знание иностранного языка в сельских школах.

Вывод однозначен - кетский язык уходит из живого обихода, сокращается число владеющих языком, показатели в младших возрастных группах снизались до нуля, попытки сохранить язык через школьное обучение не увенчались успехом. Язык уходит по мере естественной смене поколений. Каких либо оптимистических тенденций не заметно

Уход кетского языка в первую очередь связан на тех областях духовной культуры, которые с ним непосредственно связаны, например: все реже можно услышать исполнение народных песен на кетском языке. Не много осталось и кетов, которые бы помнили песни на кетском языке. Это в основном пенсионеры, а так же люди занятые в традиционных промыслах.

Почти 98% кетов не знакомы со свадебными и похоронными обрядами. О национальных праздниках кеты имеют смутное представление. Очень не многие - только 4,1% видели их наяву, еще 10,7 % слышали о них с чужих слов, остальные 85, 2% вообще ничего о них не знают. По вопросам религиозных верований результаты таковые: среди мужской части кетов значительно больше неверующих, чем среди женщин. Новым явлением в последние годы стало появление протестантских идеологий, активно стали работать протестантские миссии из Швеции, Финляндии, Голландии. В результате появились кеты, ставшие евангельскими христианами баптистами, особенно это коснулось женщин. Наиболее активно евангельские христиане-баптисты действуют в Суломае и Туруханске, где проживает основная масса кетов.

В целом можно сказать, что в области духовной культуры национальные особенности быстро исчезают, в некоторых областях духовной культуры этническая сфера практически исчезла. Трудно выделить хотя бы одну область духовной культуры, где выводы были бы другими.

Одним из важнейших показателей происходящих этнических процессов свидетельствует количество национально- смешанных браков. Их становится все больше, это объясняется ростом образовательного уровня, освоение кетами нетрадиционных занятий, а так же русского языка, переход к оседлому образу жизни кетов, то есть сокращается различие кетов с окружающим русским большинством. Можно говорить, что число национально смешанных браков превысило число однонациональных браков и продолжает расти.

Кеты не слишком лестно отзываются о государственной национальной - экономической политике, которая проводилась раньше и проводится сейчас. В большинстве случаев именно с этой политикой они связывают негативные проявления своей жизни: безработицу, нехватку денег.

Из всех проблем, которые наиболее остро, кеты называют безработицу, жилищную проблему, ограничение в промыслах, нехватку денег. Но первое место занимает массовая алкоголизация, среди мужчин эти лица составляют 62,3 %, среди женщин 37,8%. Этнически смешанное население подвержено алкоголизации меньше, чем чистокровные кеты.

Сохранение кетов как особого этноса во многом зависит от политики, которая будет в дальнейшем проводиться в регионе и в стране в целом.

Второе направление, в котором можно было бы работать властям, если они поставят задачу сохранения этноса - развитие традиционных промыслов, потому что именно в группах, максимально связанных с этими промыслами, лучше сохраняется этническая специфика. Налаживание скупки продукции промыслов и снабжение промысловиков необходимыми товарами - задача для властей реальная и выполнимая. Одна из сложнейших задач - возвращение к традиционной работе женщин. Женщины уже давно расстались с традиционной работой и особого стремления к возврату к ней не выражают.

В кетском оленеводстве уже сохранять нечего, оно прекратило свое существование возродить его практически невозможно, потому что мужчины знакомые с этой отраслью, уже достигли пенсионного возраста и практически нетрудоспособны. Обучить же этому дело молодежь чрезвычайно трудно, так как раньше навыки оленеводства передавались в семье, от отца к сыну в непосредственной деятельности.

Третье направление- попытка сохранить кетский язык и традиционную духовную культуру. Что касается языка, то здесь влияние государства ограниченно, так как язык, прежде всего, должен передаваться детям в семье от старшего поколения к младшему. На языковую ситуацию может оказать влияние преподавание кетского языка в школах и использование в детских садах. В последние десять-пятнадцать лет в этом направлении много сделано. Письменность разработана, буквари и другие учебники есть, преподавание в ряде школ организованно, подготовлено несколько преподавателей. В том, что эти меры не остановили языковую ассимиляцию, вины школы нет, так как и для детей, и для их родителей кетский язык уже перестал быть родным, так что вряд ли можно было ожидать большего результата. Но, несмотря на скромные успехи, сама идея преподавания кетского языка в школе встречает поддержку большинства населения, а значит, этот опыт необходимо продолжать. Однако на восстановление разговорного кетского языка рассчитывать не приходится. Он может быть освоен детьми лишь на таком уровне, на каком они осваивают иностранные языки в школе.

Другие виды духовной культуры могут быть активизированы и поддержаны властями через учреждения культуры, клубы, дома культуры, музеи, национальные центры. Имеется ввиду применение кетского фольклора в художественной самодеятельности, организация выставок прикладного искусства, оформление отделок этнографии в музеях. Сюда же можно отнести издания сборников кетских сказок и вообще фольклора на кетском и русском языках, к ним для чтения в школе.

Но при этом многие стороны духовной культуры этими способами сохранить все - таки вряд ли удастся. Под час многие виды духовной культуры относятся к таким интимным сферам жизни, что через государственные учреждения культуры вряд ли можно пропагандировать.

Прежде всего, необходимо изменить алкогольную ситуацию, любым действенным путем понизить ее уровень, сократить потребление алкоголя и долю пьющего населения.

Главное, сегодня ясно: кеты быстро превращаются в группу русскоязычных метисов, но с относительно устойчивым прежним этническим самосознанием, сохранением численности и некоторых элементов материальной и духовной культуры. Одна из наиболее значительных черт традиционной жизни - занятие традиционными промыслами большой части мужчин.

Кеты как этнос сохраняются. И я все таки надеюсь, что смогу вернуться в родной поселок хорошим специалистом и не буду переживать за будущее своих детей, которым смогу передать то, что сумела сохранить в своей семье.