Потапово – судьба моя

История создания данной работы связана непосредственно с изучением истории семьи Кох. Мы живем в Норильске, где каждый камень, каждая песчинка пропитаны горем и трагедией людей, которые строили наш Заполярный город. Краеведы нашей гимназии давно знакомы с Лидией Артуровной Кох, а вот с непосредственным очевидцем жизни немцев в годы репрессии мы познакомились летом 2009 года.

Целью работы я считаю сбор материала очевидцев трагических событий и рассказ своим ровесникам. Я предполагаю, что было людям трудно жить на новом месте, но чтобы вот так Что даже после многих лет такая жизнь не забывается. Воспоминания, смешанные со слезами, мы записали для всех, кто хочет знать и помнить.

Тема репрессий многим знакома и порой, кажется, что текст рассказанный повторяется. Но когда видишь, с какой болью человек рассказывает со слезами на глазах, становиться понятно, простили, но не забыли. В день жертв политических репрессий, который отмечается в России 30 октября, в семье многих норильчан и таймырцев есть о ком помолиться и зажечь свечу Памяти.

Лидия Артуровна немка по национальности, на Таймыр ее семья приехала не по своей воле. Заинтересовавшись судьбой Лидии Артуровны, я и узнал многое о депортации немцев Поволжья. О трудной и трагической судьбе семьи Кох я узнал при встрече 30 октября. И ученица нашей гимназии Вера Чернобай стала собирать материал об этом удивительном народе. Вера окончила гимназию, но краеведы нашего клуба продолжают знакомство с семьёй Кох.

Я встречался и разговаривал с Лидией Артуровной. Трудность работы состояла в том, что сама Лидия Артуровна родилась уже в 1950 году и не может помнить событий начала депортации. Однако в семье Лидии Артуровны сохранились воспоминания ее бабушки, родственников, некоторые их них до сих пор живут в с. Потапово. Я продолжил свои исследования и побывал в г. Дудинка у тёти Лидии Александровны, которую тоже зовут Лидия. Видеоматериалы и копии документов подтверждают подлинность собранного мною материала.

Там, где осталась частичка души

Вроде уж и на судьбу гневаться грех – у людей бывало похуже.

В сентябре этого года Лидии Александровны исполнилось семьдесят лет. И все съехались на юбилейные торжества, и было ей так хорошо и радостно, как давно уже не случалось. В последнее время она часто скучает. Скучала подолгу с тех самых пор, как покинул этот мир верный спутник её, муж Карху Вильям Иванович, с которым она прожила бок о бок не один десяток лет. Тоска накатывалась внезапно, удушливая и холодная, как снежный ком. Судорожно вздрагивая всем телом и тщетно пытаясь стряхнуть её, она понимала, что надо уезжать. Уезжать туда, где будет хорошо, где всё будет по-другому. Она верила в это

Я познакомился летом с Лидией Александровной. Племянница привезла меня в гости к танде. Так по-немецки звучит слово тётя. Танда, тандочка, так ласково называют её родные. В три года везли её во время Великой Отечественной Войны в товарных вагонах через всю страну, грузили на баржи и отправляли на далёкий Север, чтобы оставить на енисейских берегах, на побережье Карского моря. Везли женщин, детей, стариков. Их называли спецпереселенцами, но для власти эти люди были всё равно, что враги. Враги, которых следовало наказывать и не обязательно кормить. Вместе со многими другими немцами ехала в вагоне в далёкий Красноярский край и маленькая Тандочка.

– Все родные помнят, как было, – с резким немецким акцентом говорит старушка. – Как нас в 1942 году сажали в вагоны и везли от Волги далеко в Сибирь. Такое никогда не забудется. Привезли нас в Красноярский край и высадили на станцию Малый Ингуш. В деревню перевозили на телегах. Там мы перебивались до весны, а потом в мае всех погрузили на баржу «Сталин» и отправили вниз по Енисею на самый север.

На барже царил самый настоящий интернационал. Кого только не везли на Север! Семьями плыли латыши, финны, немцы, поляки, калмыки.Лидия ехала с братьями, сёстрами, отцом и матерью.

Низина старого Потапово, прозвана ссыльными немцами Берлином. Когда переехали в посёлок, обосновались почти на самом берегу Енисея – у подножья высокой крутой горы. И хотя позже семья перебралась в центр застраивающегося новыми домами посёлка, гору с тех пор так и называют Шмалевой.

Судьбы людские

В этот день судьба свела нас с семьёй бывших переселенцев из Поволжья, для которых далёкий северный посёлок на Таймыре стал второй родиной.

На долгие годы прибежищем семьи Кох стал посёлок Потапово. Высадили спецпереселенцев прямо на голый берег. Жилья не было, спать ложились прямо на скалистом берегу, предварительно застелив камни каким-нибудь тряпьём. Необычным на севере было для немцев, то, что постоянно было светло – это был полярный день.

Когда немного осмотрелись, оказалось, что Потапово представляет собой небольшое зимовье и землянки. Постоянно прибывали пароходы с переселенцами. Высадив спецпереселенцев на берег, уполномоченные не оставили им ни топоров, ни пил, ни иного строительного инвентаря. Жилья на берегу Енисея не было. Лишь вдалеке виднелись три бревенчатые избушки Миргуновых, Чирковых и Иванова. Работали они на кирпичном заводе купца Потапово. Жилья не было, люди натягивали палатки – так и перебирались до холодов. Спать пришлось на голых камнях, застилая их кое-каким тряпьём. Отплывая вниз по Енисею, уполномоченные оставили переселенцам две-три палатки, жильё для суровой северной зимы. А тогда морозы были сильнее, и страшные ветра дули. А потом женщины, подростки и старики стали рыть землянки, для этого приспосабливались какие-то черепки, колья. Рубили в тундре мох и выкладывали им свои нехитрые жилища. На берегу Енисея собирали камни и складывали в землянках печи. Печные трубы, свёрнутые из коры деревьев, выводили наружу. В землянках и кое-как утеплённых досками палатках переселенцы жили полтора-два года. Потом с верховьев Енисея пришли плоты, а из Дудинки власти прислали строительный инвентарь: пилы, топоры, лопаты. Все, кто не умер от голода, холода, болезней, начали строить бараки. Работая на купца Потапово, немцы наловчились делать и себе кирпичи. В специальные формы заливался раствор, который замешивали из глины и соломы. Кирпичи сушили, а затем обжигали. Потом из него клали печи в домах.

В первый же год в Потапово появилась братская могила, в которую складывали всех, кто умер от истощения и болезней. Досок для гробов не было. Люди делали небольшие настилы и клали умерших друг на друга. Слёз не было. На них нужны были силы, а их берегли для того, чтобы выжить. Спецпереселенцы вымирали от голода и болезней. В 2005 году семья потаповского фермера Константина Коха сварила металлический крест, отвезла его в Усть-Хантайку и поставила на самом высоком месте в память о сотнях безвинно погибших соотечественниках, где лежат 270 немцев, латышей, эстонцев Поволжья и Ленинграда, погибших в 1942 – 1944 годы от непосильного труда, холода, голода, цинги.

Чтобы не умереть, нужно было работать. По Енисею справляли плоты, ребята и девушки, вцепившись негнущимися пальцами в верёвки, таскали от берега брёвна, ловили рыбу, делали другую обязательную работу. Тем, кто рыбачил в колхозе, разрешалось брать с промысла только по одной рыбёшке. На берегу стояли проверяющие и обыскивали рыбаков. Если кто-то брал для семьи несколько рыбин, отбирали и давали срок заключения без всякой жалости. За рыбу карали строго и строго внушали рыбакам:

«Запомните: одна рыбка – это одна пуля на фронте. Всё для фронта, всё для победы». Варили баланду из рыбьих голов, которая нисколько не насыщала. Но в воспоминаниях Лидии Александровны прозвучало: «Было очень вкусно».

Постепенно начали строить бревенчатые дома, но жилья на всех не хватало, и в одной комнате, говорит Лидия Александровна, селились по двадцать человек. Спали вповалку, рядами.

Работать приходилось тяжело, а кушать было почти нечего. Работать приходилось под конвоем, только что строем на работу не выводили. От голодной смерти рыбаков спасала енисейская рыба, которую ели тут же на промысле. Рыбачили неводом зимой и летом. Поздней осенью и зимой прямо по льду таскали намокший и обмёрзлый, а оттого ещё более тяжёлый, трёхсотметровый невод. Вымокали рыбаки до нитки, замерзали насмерть, но работали. В стране шла война, и до бытовых тягот и лишних спецпереселенцев никому не было дела.

В войну ссыльные стали возделывать огороды. Появился колхоз. На берегу Енисея освободили от леса 12 гектаров земли и засаживали её овощами – картофелем, турнепсом, редисом, луком, капустой – невиданной по тем временам растительностью на Таймыре. Здесь же располагались колхозные овощехранилища. На трудодни люди получали овощи, выращенные своими руками. Унавоженная Таймырская земля давала отменный урожай – капустные вилки достигали порой пяти килограммов веса. В войну колхозные огороды появились во многих посёлках. Лидия Александровна с гордостью показала снимки тех лет, на которых были видны ровные, как под линейку расчерченные, квадраты потаповских огородов на склоне, опоясывающем посёлок. Та часть Потапова, где селились ссыльные, именовалась Берлином. И сейчас в этой части посёлка стоят несколько домишек, где уже проживают внуки и правнуки семьи Кох.

Почти все дети работали. Чтобы выжить Лидии пришлось идти работать нянькой с 12 лет к русским. Платили зерном, насыпая в кружку. Приходилось работать и самым маленьким. До самой осени мальчишки и девчонки бегали по берегу Енисея босиком. Кое-какая обувка была только у рыбаков, если можно было назвать обувью те невообразимые лохмотья, которыми обматывали ноги спецпереселенцы. Чтобы обувь совсем не развалилась на ногах, её заматывали бечёвкой, пальцы торчали наружу во все стороны, но приходилось работать в том, что было. Когда семью советских немцев увозили из родного Поволжья, с собой разрешили взять только по смене белья и одежды. В Красноярске весь свой запас обменяли на продукты. И в дороге люди обносились и обтрепались, обувь пришла в негодность. А ещё людям самим предстояло позаботиться о жилье и о том, чтобы не умереть с голоду.

Потапово – судьба моя

После войны в Потапово появились детский сад, школа, скотный двор. Огородами Потапово славилось на весь Таймыр. После войны молодые супруги не ленились, держали скотину, выращивали овощи на огородах. Но всё равно работали, на трудодни получали всё, что сами выращивали в колхозе. Овощи возили из посёлка в Дудинку на лодках. По три, четыре лодки караваном шли своим ходом около полутора-двух суток. Часто мужчины впрягались в лямку и бичевой тянули вниз по течению доверху гружёные лодки. Обычно двое гребли на вёслах, один правил на корме, остальные тянули лямку. Спали прямо в лодке, отведя её в какой-нибудь затон или боковое озерцо. Когда впереди по курсу вставало деревянное здание речного вокзала Дудинки, гребцы заметно приободрялись. Овощи сдавали приёмщику прямо у речного вокзала и, загрузившись на обратную дорогу провизией, мануфактурой, гвоздями и прочими необходимыми в хозяйстве вещами, отправлялись в посёлок. Обратная дорога растягивалась на трое суток – вверх против течения идти было намного тяжелее. За лето, рассказывает Лидия Александровна, получалось сделать два-три овощных рейса.

Когда спецпереселенцам разрешили выезжать, многие уехали. Все стали искать своих родных. А Лидия Александровна осталась, потому что в её жизнь прочно вошёл Карху Вильям Иванович. Появилась семья, но детей не было. Лидия с детства крепко была приучена к мысли о том, что для женщины на свете существуют главные вещи: дом и семья. Как скажет муж, так и будет. Главой семьи и кормильцем всегда оставался Вильям Иванович.

Война шла к закату, жизнь брала своё: в редкие часы досуга молодёжь собиралась в красном уголке клуба, готовила концерты, постановки. Лидия Александровна была активной на всех концертах. Задор и молодость помогали скрасить жизненные трудности. О чём свидетельствуют фотографии, которые я смотрел.

Семья Кох не пожелала покидать насиженные места. На всю жизнь хватило им переселения из Поволжья, а потом из Малых Ингушей. «Да и не дело это ехать куда-то за лучшей долей», – говорила Лидия Александровна в своих воспоминаниях. А здесь. Здесь, в Потапово, можно было жить. Были бы руки при деле да хозяйская голова на плечах. А этого у советских немцев было не отнять. Но с годами стало жить тяжело в своём доме. Как ни крути, но возраст брал своё. Трудно стало управляться с хозяйством, вылавливать из Енисея по сорок кубометров брёвен: в Потапово именно так заготавливают дрова на зиму. Тогда семье Кох была выделена благоустроенная квартира в Дудинке, супруги перебрались в город. Хотелось на старости лет пожить в тепле и покое. А со временем сгорел их дом в посёлке, о чём Лидия Александровна жалеет и сейчас. Там прошли лучшие годы её жизни.

Сейчас Лидия Александровна живёт в Дудинке. До сих пор она с тоской вспоминает Потапово. Так бы и вернулась туда. Там осталась часть её души, там прошла юность, там случилась любовь.