Ленинградская блокада и судьба детей в рассказе Л. Пантелеева "Маринка"

Дети и война – совершенно несовместимые понятия. Дети должны играть, веселиться, должен звучать смех, они не должны знать горя. Однако война нарушила эти представления, искалечила судьбы, лишила детей детства. Об этом рассказ Л. Пантелеева «Маринка».

Название рассказа звучит задорно. Сразу представляешь себе весёлую девчонку, непоседу, хвастунишку. Так оно и есть. На первых страницах рассказа автор даёт портрет своей героини, через который показывает и её характер: «Она была в самом деле очень красива: черноволосая, курчавая, большеглазая, - ещё немножко, и можно было бы сказать про неё: вылитая кукла. Но от полного сходства с фарфоровой куклой её спасали живые глаза и живой, неподдельный, играющий на щеках румянец: такой румянец не наведёшь никакой краской, про такие лица обычно говорят: кровь с молоком. » На улице можно было слышать её «звонкий, иногда даже чересчур звонкий и капризный голосок». Одним словом, девочка как девочка. Ей шесть лет, отец её на войне, она много знает наизусть, у неё много игрушек, больше всего она любит шоколад и сорокакопеечные булочка.

Она много времени проводила среди взрослых, бабушка баловала единственную внучку, но «девочка была сделана из крепкого материала и порче не поддавалась». Однако в её характере сказывалось общение со взрослыми: «Застенчивость и развязность, ребёнок и резонёр (тот, кто любит читать нравоучения) сочетались в ней очень сложно, а иногда и комично. То она молчит, дичится, жмётся к бабушке, а то вдруг наберётся храбрости и затараторит так, что не остановишь». Маринка, кроме того, была прекрасной артисткой: пела и танцевала, но на просьбу рассказчика спеть или станцевать ответила отказом.

Как все дети, они лишена чувства страха. Сама Маринка признаётся: «Я ничего не боюсь. Я только немцев боюсь», - хотя имеет о них довольно смутное представление. Как все дети, что-то страшное и непонятное она облекала в образы страшных персонажей. Поэтому немцы были для неё вроде трубочистов или волков, «которые рыщут по лесу и обижают маленьких и наивных Красных Шапочек». В силу своего возраста она не могла связать со словом «немцы» исчезновение её любимых булочек и шоколада, грохот канонады, отъезд отца, пребывание ночью в чужой, безопасной квартире. Поэтому страх её не был настоящим: ведь война ещё только начиналась, Ленинград начинали бомбить. Как и всякий ребёнок, Маринка по-своему готова была сражаться с немцами, не видя в них большой угрозы, которых можно убить стулом, зонтом, лампой, калошей, то есть любой вещью, которая попадётся под руку. В её представлении немцу «уделялась очень скромная и пассивная роль – мишени». Ребёнок ещё не представлял и не должен был представлять всю опасность врагов. Это было в августе или в сентябре 1941года, когда война шла всего 3 месяца.

Через пять месяцев, в январе 1942 года, рассказчик, вынужденный расстаться с Маринкой и её бабушкой, вновь встречает их. Прежде всего автор показывает нам изменения, произошедшие в городе, изменения, которые готовят нас к неприятностям. Ничего хорошего не произошло: «Город уже давно превратился в передовую линию фронта, смерть стала здесь явлением обычным и привычным». Окна квартир были заколочены фанерой, сквозь которую не проникал дневной свет, «но ветер и мороз всегда находили для себя лазейку. На подоконниках лежал снег, он не таял даже в те часы, когда в комнате удавалось затопить буржуйку». Изменился город, изменились и жители. Что же Маринка?

Маринка уже два месяца лежала в постели. Где делись ей весёлось, капризность, шаловливость? Сейчас у неё не хватает даже силёнок улыбнуться знакомому дяде. Изменилась она и внешне: ничего не осталось от кукольно красивого лица. « бледное личико, тоненькие, как ветки, ручки, заострившийся носик, огромные ввалившиеся глаза. Казалось, ничего детского не осталось в чертах её лица». Война забрала здоровье, энергию этого ребёнка, о котором раньше говорили «кровь с молоком». Про сорокакопеечные булочки Маринка давно забыла. Она очень обрадовалась жалкому и убогому гостинцу: дуранде – жмыху, который идёт на корм лошадям. И мы представляем, что значит оккупация, если девчонка, привыкшая к шоколаду, радуется жмыху! Она испытала голод, которые не должны знать дети. Но война перевернула всё с ног на голову. Дальше нельзя читать без слёз: « Больно было смотреть, как просияла она, с каким жадным хрустом впились её мышиные зубки в каменную твердь этого лошадиного лакомства». На радостях она забыла даже сказать «спасибо», однако, съев половину, вспомнила о бабушке и предложила ей кусочек. Закончив есть, она подобрала последние крошки и облизала бумагу. С таким наслаждением можно есть только после большого голода. Лошадиная еда и лакомство? Никак не могут быть совмещены лошадь и человек! Но война всё перемешала.

Война изменила и характер Маринки. Теперь она не так высокомерна. Она вспомнила, что когда они «немножко больше кушали», она не сплясали, и теперь жалеет об этом, чувствуя свою вину, потому что сейчас не может отблагодарить за гостинец. Совсем по-взрослому звучат ответ Маринки на бабушкины причитания: «Когда всё это кончится?». «Вот всех немцев перебьют, тогда и кончится». Какой жизненный урок получила эта шестилетняя девчонка! В её рассуждениях не слышатся наивные нотки о войне, ей слова – это слова умудрённого жизнью человека, перестрадавшего и перетерпевшего многое.

И вновь рассказчик задаёт Маринке шуточный вопрос, боится ли она немцев и что станет делать, если немец войдёт к ним в дом. Девочка уже лишилась наивных представлений о том, что немца можно убить калошей, она серьёзно и глубоко задумалась, взвесила все свои силы: «стула ей теперь не поднять, полена во всём доме днём с огнём не найдёшь» «- Я его укушу»,- этот ответ был настолько серьёзен, что рассказчик заметил про себя: «Я не позавидовал бы немцу, который отважился бы войти в эту холодную, запотевшую, как вигвам, комнату». Лишённому сил человеку остаётся только одно оружие – кусаться, но не сдаваться. От этого ответа у читателя пробегают мурашки по коже, а рассказчик уверяет Маринку: «Он не придёт, Маринка». Да и нельзя, чтобы он пришёл, потому что даже дети готовы сопротивляться.

Третья встреча произошла весной 1942 года. Осада Лениграда снята. Маринка играет на улице среди других подруг. Прошло меньше года со дня первой встречи рассказчика и девочки. И вновь мы видим следы войны: «это была очень тихая, скромная и благопристойная игра. И это были не дети, а детские тени». Однако лёгкий румянец можно было заметить на лицах некоторых из них. Оба радуются, что видят друг друга «худыми, бледными, но живыми. Ведь не всякому выпала эта радость». Теперь Маринка, помня подарок, готова сплясать, но не здесь, а около помойки, чтобы никто не видел её нелепого танца. Из милосердия и деликатности рассказчик отказывается: « Нет, Маринка, не надо Побереги силёнки – они тебе ещё пригодятся. А спляшешь ты мне. когда мы доживём с тобой до победы, когда разобьём фашистов». Маринка с надеждой спрашивает, скоро ли это будет. «Да, скоро». «И, сказав это, я почувствовал, что беру на себя очень большое обязательство. Это была уже не игра – это была присяга». Обязательство перед миллионами детей, лишёнными детства, испытавшими голод. По-иному быть и не должно.

Так автор показывает нам ужасное лицо войны, не через батальные сцены, а через страдания одного маленького человечка, ради жизни и счастья которого шла та страшная война.