Дом  ->  Семья  | Автор: | Добавлено: 2015-03-23

Как началась война

Ребенок, прошедший через ужас войны, ребенок ли? Кто вернет ему детство? А таких было тысячи в 1941-1945 годах. Что помнят-они? Что могут рассказать? Должны рассказать! Потому что и сейчас тоже где-то рвутся бомбы, свистят пули, рассыпаются от снарядов на крошки, на пыль дома, и горят детские кроватки. Можно спросить, что героического в том, чтобы в 5,10 а то и 2-3года пройти через войну? Что могли понять, увидеть, запомнить дети? Многое! Что помнят о матери? Об отце? Они могут рассказать, как умирали от голода и страха, как убегали на фронт. Как тосковали, когда наступило 1 сентября 1941г. и не надо было идти в школу. Как, только встав на ящик, дотягивались до станков и в 10-12лет работали по 12 часов в сутки. Как получали на погибших отцов похоронки. Как, увидев после войны первый батон, не знали, можно ли его есть, потому что они забыли за 4 года, что это такое - белый батон.

Детская память - загадочная. Война стала общей биографией целого поколения военных детей. Даже если они находились в тылу, все равно это были военные дети. Их рассказы тоже длиной в целую войну. Они старше своей детской памяти на 67 лет. Если взрослая память рисует узор, дает объемную картину пережитого, то детская выхватывает наиболее яркие и трагические моменты. Вблизи от смерти и убийств они взрослели и мудрели не по- детски и даже не по- человечески. Раненые детские души порой пугали больше самой смерти.

Время изменило их самих, оно усовершенствовало, вернее сказать усложнило их отношение к своему прошлому. Изменилась как бы форма передачи их памяти, но не то, что с ними было. В этом смысле рассказанное ими - подлинный документ, хотя, говорят уже взрослые люди.

22 июня 1941 года вся страна отдыхала после трудовой недели. По улицам бродили в белых платьях и светлых костюмах вчерашние школьники, мечтая о своей будущей взрослой жизни. Одни представляли свою учебу в институтах, другие – работу на великих стройках страны, девочки примеряли образ жен и матерей, мальчики – защитников Родины. Ни один из них не знал, что в ту минуту, когда всю страну начали согревать жаркие лучи летнего солнца, авиация фашистской Германии наносила первые бомбовые удары по границам Советского Союза. Кто-то так и не проснулся в то утро, кто-то был разбужен шумом самолетных двигателей и успел понять, что счастливая, мирная жизнь великой страны закончилась.

Сейчас мы с семьей живем в Сибири, а тогда родители моего папы жили в донецкой области.

Из воспоминаний моей бабушки – Голяковской Людмилы Петровны:

«. я родилась перед самой войной, а точнее за 22 дня до войны в городе Мариуполе донецкой области. И конечное воспоминания воины скорее всего сложились из рассказов взрослых. Но я все это помню. Возможно, тот ужас, тот страх так повлиял на нас – детей войны, что память все эти события зафиксировала навечно.

Я до сих пор не могу понять, как мы выжили.

До войны мой отец работал на заводе « Азовсталь». Мама сидела с годовалым братишкой. Немцы пришли в Мариуполь в 1941 году. Мы оказались на оккупированной территории. Отца во время начала войны бронью оставили на заводе (его специальность необходима была для работы завода). Когда пришли немцы – отца заставляли работать на заводе. Отец всячески скрывался, работать на немцев не хотел.

Бабушка и дедушка (родители отца) жили в деревне Прохоровка Курской области. В июле 1942 года, когда жизнь в оккупации стала совсем не выносима отец собрал обоз из 40 тачек (жителей города Мариуполя) и ночью ушли из города. С собой смогли взять только то, что могло уместиться на тачку».

Бабушка вспоминает «. До войны отец был председателем на заводе « Азовсталь», за хорошую работу его премировали библиотекой из 500 книг. До войны родители были очень активными: занимались спортом, были «Ворошиловскими стрелками» имели много наград и значков. Когда пришли немцы, все это пришлось сжечь, так как активистов расстреливали.

Вернемся к июлю 1942 года. Обоз из 40 тачек направился в Курскую область, шли два месяца. По дороге все ценное обменяли на пищу. В начале сентября 1942 года пришли в деревню Прохоровка, где жили родители отца. В ноябре 1942 года родился третий ребенок девочка Лена. Отца забрали на фронт, а в 1943 году началась битва на Курской дуге».

2. 2. Прохоровское сражение

Сражение, которое происходило летом 1943 года на советско-германском фронте под Курском, было самым ожесточённым во всей Второй Мировой войне, вплоть до нашего времени. Линия фронта перед началом битвы представляла гигантскую дугу, глубоко выступающую относительно северного и южного флангов к Западу. Отсюда и название «Курская дуга». Противник имел целью ударом с флангов подрезать, окружить и уничтожить наши войска, находящиеся на Курском выступе. То есть под Курском устроить «Второй Сталинград». Или взять реванш за разгром своих войск под Сталинградом. Здесь готовилась крупная стратегическая наступательная операция на период летней кампании 1943 г. как со стороны советского военного руководства, так и германского командования. Во встречном сражении с обеих сторон участвовало большое количество танков. Обе противоборствующие стороны стремились достичь своей стратегической цели. Бои характеризовались большим упорством и ожесточённостью. Никто не хотел уступать. На карту была поставлена судьба нацистской Германии. Те и другие войска несли огромные потери. Однако «сила пересилила силу».

Сражение на Курской дуге положило начало победоносному наступлению Красной Армии на фронте протяженностью до 2 тысяч километров. «Эта битва вылилась в поединок гигантских группировок противоборствующих сторон на важнейшем стратегическом направлении. Борьба носила крайне упорный и ожесточённый характер. В ходе битвы развернулись грандиозные сражения, по своим масштабам не имевшие себе равных в истории» (2) - писал участник танкового сражения Главный маршал Бюро нетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров, доктор военных наук, профессор. Именно его танковые части участвовали в знаменитом сражении на южном фасе Курской дуги под Прохоровкой в 30 километрах от Белгорода 12 июля 1943 года. Ротмистров тогда был командующим 5-й гвардейской танковой армии. В книге «Стальная гвардия» он описал это сражение, которое началось и проходило буквально у него на глазах: «Навстречу двигались две громадные танковые лавины. Поднявшись на востоке солнце слепило глаза немецких танкистов и ярко освещало нашим контуры фашистских танков.

Через несколько минут танки первого эшелона наших 29-го и 18 корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную атаку. Управление в передовых частях и подразделениях было явно нарушено. Его «тигры» и «пантеры», лишённые в ближнем бою своего огневого преимущества, которым они в начале наступления пользовались в столкновении с другими нашими танковыми соединениями, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-70 с коротких дистанций. Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь.

Это было первое за время войны крупное встречное танковое сражение: танки дрались с танками. В связи с тем, что боевые порядки перемешались, артиллерия обеих сторон огонь прекратила. По той же причине не бомбила поле боя ни наша, ни вражеская авиация, хотя в воздухе продолжались яростные схватки и вой сбитых, объятых пламенем самолетов смешивался с грохотом танковой битвы на земле. Отдельных выстрелов не было слышно: все слилось в единый, грозный гул.

И представить сложно каково же было местному населению в этом сражении.

Из воспоминаний бабушки:

«. Пришлось жить не в своем доме, а там, что нашли под жилье: погреб, полуразвалившийся сарай или сеновал. Село было мертвое. Страх, боязнь не попасться на глаза немцам, поселились на долгие годы.

Деревню сравняли с землёй, осталось только две избы. Мама с тремя детьми находилась в подвале на улице, там и зимовали. Мать ночью выходила из подвала обыскивала немцев, находила у них шоколад, банки с консервами. Было много убитых лошадей, конину мёрзлую рубила, нашла керосинку у немцев и готовила на ней. Снимала с немцев одежду и шила одеяла, одежду. Картошку мёрзлую копала. Единственное, что отчетливо помнит и сегодня бабушка - страх, и еще голод. За зиму картошка вымерзала, а весной собирали гнилую, и из нее пекли вонючие, противные лепешки. Мать всегда переживала, чтобы дети не заболели цингой. Соли нигде не было.

Весной, как только вылезет крапива, значит все – жить будем! Так и росли на крапиве, репейных корнях. Все рахитиками были: брюхо большое, руки-ноги как соломинки.

Потом немцев прогнали в 1944году весной. И стали восстанавливать деревню, первый дом построили нам. В этом доме было управление колхозом, а во второй половине жили мы.

Отец был на фронте сапером. Он воевал на финской войне в 1939году. В 1944году его комиссовали с армии как инвалида второй группы (ему было 31 год). Правая рука совсем не работала, болел эпилепсией. Полтора года пролежал в госпиталях, ему сделали пять операций. Мать отца убили в Курске шальной пулей.

После войны трудно и голодно жилось.

Отец уехал на заработки. Один раз по «цыганской почте» передал, что бы мама пришла на станцию Прохоровка, он ей передаст продукты. Мама утром переходила речку Прохоровку по льду. А когда возвращалась вечером назад домой, лед уже растаял, и она по ледяной воде прошла и промокла. Пришла домой растопила печку и залезла на неё отогреваться. Принесла она ведра два свеклы и две или три лепёшки. Пока она отогревалась, а мы (нас было уже пятеро) все съели до самого последнего хвостика немытую, нечищеную. Вот такой был голод.

В деревне остались только женщины, все мужчины были на заработках. Поднимать пятерых детей было очень тяжело, но бабушка была счастлива, что все выжили. Но, как же было обидно когда обижали свои».

Из воспоминаний бабушки

«. После войны вечером, мама жарила драники на машинном масле, зашёл мужчина с мешком спросил как пройти на станцию Прохоровка. Мама угостила его драниками, он ушёл. А ночью мы услышали, как кто-то ходит по чердаку. Двери закрывались на один крючок: не было замков. Была коза в сенях. Мама встала, позвала козу с улицы и закрыла дверь и держала. А утром встали и обнаружили, что нет полушубка и пряжи

( всё богатство которое у нас было).

Воина очень долгое время еще напоминала о себе.

Очень долго болел отец: сказывались фронтовые раны.

После войны играя недалеко от поселка, подорвался на снаряде старший брат Витя».

III. Заключение

Меня глубоко тронул этот рассказ. Когда началась война, моя бабушка была ребенком, но если даже взрослым было очень тяжело в военные годы, то каково было детям. Они вместе с взрослыми стойко переносили все трудности и лишения, голод и холод, страх и потерю близких.

Мою бабушку закалили жизненные невзгоды. Она – настоящий образ матери, добрая, сильная, скромная. Я ее очень люблю и хочу, чтобы она прожила еще много-много лет. Чтобы я, когда вырасту, смогла так же как и сейчас приходить к ней в гости, слушать ее рассказы.

Человеческая жизнь не бесконечна, продлить ее можно лишь памятью, которая одна только побеждает время. Люди, вынесшие великую войну, выигравшие ее, осознают сегодня значимость сделанного и пережитого ими.

Обжигают сердце рассказы о военном детстве, которое сжигали, расстреливали, убивали и бомбой, и пулей, и голодом, и страхом.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)